Английский сержант на Западном фронте Первой Мировой позирует у модификации "Марка"
По тем временам - машина ВНУШАЛА!!!

Танк на склоне
(Автор - Екатерина Глаголева)
«Сын своей эпохи... Кто это? Человек, вылепленный определенными историческими обстоятельствами и настроивший звучание своих внутренних струн в соответствии с заданной тональностью? Или творец, который, уловив общий ритм, сам ведет мелодию, а ее подхватывают все? Эпоха порождает людей или люди творят эпоху? Вопрос сродни дилемме курицы и яйца. Однако в случае нашего героя этот парадокс разрешим: родись он чуть раньше или чуть позже — его судьба, несомненно, сложилась бы иначе, но и время, в которое он жил, представить без него теперь уже невозможно».
В издательстве «Молодая гвардия» выходит биография Луи Рено — чудо-механика без образования, легендарного «эксплуататора и самодура», революционера машиностроения и человека, сделавшего для Франции «танк победы».
Военные проявляли нерешительность в отношении легких танков, но Рено сказал: Они не хотят, но мне плевать, я всё равно один сделаю. Они щедро предоставили нам три месяца на изготовление прототипа.
Говорят, что Эстьен показывал Рено чертежи вездехода, однако тот отказался их приобрести. Чертежи были просты, он запомнил их наметанным глазом и смог восстановить. (Впоследствии Рено поступал таким образом неоднократно.) Красота идеи его покорила: да, он построит такую машину, только лучше! Поручив заниматься вооружением танка Родольфу Эрнсту-Мецмаиру (именно он предложил вращающуюся башню), Луи взялся за усовершенствование конструкции. Во-первых, машина научилась поворачивать за счет притормаживания одной из гусениц (этот способ был изобретен русским инженером-самородком Федором Блиновым еще в 1880 году). Во-вторых, ленивец сильно вырос, что позволяло танку брать шестидесятисантиметровые вертикальные препятствия.

Схемы танка Рено-FT-17

Пока велись эти работы, британское и французское военное командование готовило первое совместное наступление по широкому фронту: предстояло прорвать линию немецких укреплений, протянувшуюся на 45 километров по реке Сомма, на севере Франции. Битва на Сомме началась 1 июля 1916 года — и этот день стал настоящей катастрофой: потери британцев составили 58 тысяч человек, в том числе 19 240 убитыми. Последующие дни принесли с собой столь же кровопролитные бои. Генералу Дугласу Хейгу не терпелось бросить в бой новейшее супероружие, и через Ла-Манш в строжайшей тайне переправили полсотни танков Марк1 под командованием генерала Суинтона. 15 сентября на поле под Флером впервые выкатились ромбовидные железные коробки — к удивлению обеих сторон.

Из 49 танков, доставленных морем, к месту сражения добрались только 32, а из них боеспособным оказался 21: остальные поломались. Под прикрытием железных машин, продвигавшихся со скоростью шага, девять британских и две канадские пехотные дивизии пошли на врага, продвинулись на три километра и даже захватили одну деревню. Но потом начался лес, и дальше танки проникнуть не смогли.

Танк Рено-FT-17 спокойно умещается "на спине" голиафа "Марка"...

Итак, никакого перелома в ходе сражения не произошло; офицеры-консерваторы, в том числе военный министр лорд Китченер, убедились в том, что танки — дорогостоящая и нелепая затея. Мои бедные сухопутные корабли выпустили слишком рано и с небольшим размахом, а ведь эта идея могла принести настоящую победу, — сокрушался Черчилль. Но когда грозные машины увязли в болотах, заказ на тысячу новых танков был отменен.

Эвакуация танка Рено-FT-17 одним из первых транспортёров

А ведь Эстьен просил Хейга не торопиться: он хотел дождаться первых французских танков, чтобы усилить эффект неожиданности и массовости. Первая неудача его не обескуражила, заказ не отменили. Но оказалось, что руководители двух предприятий, которым было поручено строить танки шнейдер — Шнейдер и Сен-Шамон, — рассорились друг с другом, в результате чего компания Сен-Шамон принялась делать танки собственной конструкции, хотя и на том же шасси и тех же гусеницах. Однако они были тяжелее шнейдера (22 тонны) и имели бо лыиие габариты. Чтобы сдвинуть с места эту махину (8,7 метра в длину, 2,7 метра в ширину и 2,4 метра в высоту), потребовался девяностосильный двигатель панар-левассор, зато развиваемая скорость на дороге доходила до 12 км/ч. Трансмиссия была электрическая, толщина брони — от 11 до 19 миллиметров, а пулеметов установили четыре (помимо пушки). К сентябрю прототип был готов. Ну что сказать... Конечно, вооружение у нового танка мощнее, он просторнее, и обзор пошире. Но проходимость оставляет желать лучшего: он зарывается носом в складки местности. Тем не менее военные заказали 400 таких машин.
В октябре 1916 года полковник Эстьен пригласил генерала Мурре посмотреть на проект легкого танка, однако тот и ухом не повел: его это не интересовало. Через несколько недель в Бийанкур поступил заказ на гусеничные грузовики. Рено, ожидавший заказ на танки, пришел в ярость, однако продолжал делать чертежи и строить прототип. 13 декабря он получил-таки заказ на один танк. Деревянный макет представили Мурре, и тот остался недоволен: центр тяжести смещен назад, танк слишком легкий, в нем невозможно находиться: после десяти минут стрельбы в нем будет нечем дышать. Он просто позабыл, что вентилятор радиатора забирал воздух непосредственно из кабины, так что тот обновлялся каждые несколько секунд. Рено упрямо продолжал заниматься прототипом.
Зима 1916/17 года выдалась на редкость суровой. Четверть Франции была оккупирована, положение в экономике сложилось катастрофическое, цены взлетели вверх, была введена карточная система. На Бийанкуре не хватало стали для производства авиационных двигателей, самоходок и дальнобойных орудий. Цифры, которые приводит мне Рено, попросту ужасают, — писал Альбер Тома в Службу чугуна и стали. В это время на портовых таможнях возникали заторы; в декабре 1916-го на заводских складах оставалось всего 90 тысяч тонн стали, тогда как 170 тысяч тонн застряли в портах. При этом на доставку деталей для пушек Филлу из Сент-Этьена в Бийанкур уходило семь недель. Во время одного совещания в военном ведомстве Луи Рено предложил учредить несколько парков грузовиков для транзита грузов в столицу. Для борьбы с дефицитом энергоносителей он посоветовал ограничить частное потребление месячной квотой.
На фронтах каждый месяц погибали около тридцати одной тысячи солдат, поэтому уже в 1916-м в армию стали забирать девятнадцати — и даже восемнадцатилетних юношей. На заводах их заменяли женщины. Чем бы ни кончилась война, труд женщин представляет собой серьезную опасность для рабочего класса, — полагали руководители ВКТ. —Когда мужчины вернутся с фронта, им придется бороться с женщинами, которые приобретут определенные навыки и будут получать иное жалованье.
Пока новые работницы на заводе Рено получали необходимые навыки, Эстьен координировал усилия конструкторов: заводы Шнейдера должны были поставить броню и вращающуюся башенку для танка Рено. Много лет спустя Эжен Шнейдер рассказал инженеру Габриэлю Саррадону, работавшему на заводе Рено, о первых испытаниях легкого танка в лагере Сатори.
Шнейдер слегка опоздал, испытания уже начались, и танк как раз собирался преодолеть последнее препятствие — крутой склон, обильно политый водой, а потому скользкий. Танк забуксовал: гусеницы проскальзывали в грязной жиже. Посовещавшись с присутствовавшими офицерами, генерал Эстьен отправил одного из них сказать водителю, чтобы тот не мучился, однако водитель не желал капитулировать. Он сдал назад и намеревался взять препятствие с разгона. Это ему почти удалось, однако гусеницы, вычерпывая грязь, еще более увеличили угол наклона; на мгновение показалось, будто танк опрокинется; жизнь водителя была под угрозой. Генерал приказал ему немедленно вернуть танк на ровное место. Тогда механик в синем комбинезоне, заляпанном маслом и грязью, выбрался наружу, подошел к генералу и сказал: Пожалуйста, я больше не полезу в танк, только не мешайте мне, я хочу, чтобы он поднялся по склону, и он это сделает. Ему принесли веревки, которые он привязал к каждому рычагу, управлявшему гусеницами, и к акселератору. Встав на некотором отдалении позади танка, он принялся дергать за веревки, и танк вновь пополз по склону. Водитель бежал за танком; у основания склона он плюхнулся на живот прямо в грязь, чтобы лучше видеть, как работают гусеницы, и так вполз на самый верх, потому что препятствие все-таки покорилось! Весь в грязи, механик пошел к генералу, на ходу вытирая руки тряпкой. В это время Шнейдер спросил Эстьена, где господин Рено; они не знакомы, нельзя ли представить их друг другу? К его величайшему удивлению, генерал ответил, что упрямец, непременно желавший лично испытывать свой танк, и есть Рено. Их познакомили, и хозяин Бийанкура, не тратя время на любезности, сказал владельцу Ле-Крезо: Ваши башни плохо обработаны, только слегка зачищены; постарайтесь точнее следовать моим указаниям, а главное, поставляйте их мне в указанные сроки, без опозданий! В дальнейшем их отношения так и остались отношениями клиента с поставщиком.
Испытание в Сатори было не единственным. В конце января 1917 года Луи Рено вновь забрался в кабину танка, но уже в Бийанкуре. Перед артиллерийским цехом была навалена куча опилок, и шефу вздумалось взобраться на нее на танке. Машина встала почти вертикально, и тут спинка кресла водителя, которую сам Рено, ради уменьшения общего веса, просил сделать в виде обычной лямки, оборвалась, и он повалился на спину, задрав ноги вверх (башни на танке не было, и происходящее внутри оказалось видно всем). Конструкторы втянули голову в плечи, ожидая бури, однако ее не последовало: танк преспокойно перевалил через препятствие, испытателю удалось занять исходное положение и вернуть себе уверенный вид. Выбравшись наружу, он отозвал в сторонку Эрнст-Мецмаира и сказал: Все-таки, старина, нужно будет поставить что-нибудь покрепче; сделайте сборную спинку из штампованного железа . После небольшой доводки 22 февраля прошли испытания на берегу Сены, и Рено чуть не въехал в реку, сумев, впрочем, остановиться в самый последний момент: плохо отрегулировали сцепление. Так, устраняя неполадки и внося усовершенствования (например, добавив сзади хвост, чтобы танк мог перебираться через относительно широкие траншеи), конструкторы доводили свое детище до ума. В частности, переделали привод вентилятора, заменив плохо державшуюся ременную цепь на каучуковый ремень. В феврале Рено связался с Эстьеном и сообщил ему, что легкий танк готов. Однако теперь уже генерал ответил ему отказом: легкие танки — баловство, командование делает ставку на шнейдеры.
Боевое крещение шнейдер должен был получить опять-таки на Сомме, в Пикардии. Наступление было намечено новым французским главнокомандующим Робером Нивелем на 16 апреля 1917 года; 128 танков, поделенных на две группы, пошли в атаку рядом с пехотой.
Практически сразу два десятка из них увязли или сломались. Остальные продолжали двигаться вперед под огнем немецкой артиллерии. Маломаневренные и слишком уязвимые, 52 танка были подбиты, не достигнув передней линии окопов; экипажи тридцати пяти машин сгорели заживо. Еще один сокрушительный провал...
Генеральное наступление начали без артподготовки и в отвратительных погодных условиях. За четыре дня 40 тысяч солдат были убиты, а более 80 тысяч ранены. Однако Нивель не отступал, и бойня продолжалась до 20 мая; людские потери составили 271 тысячу, а продвинуться удалось где на 100 метров, а где, в лучшем случае, на два километра.
В результате 121-й полк отказался повиноваться приказам. Нивеля сменил Филипп Петен, который устроил показательные расстрелы: из 412 приговоренных 55 казнили, а остальных отправили на каторгу; кроме того, кадровые офицеры самочинно расстреливали подстрекателей к мятежу. Петен также добился от правительства запрета пацифистской и профсоюзной пропаганды и отставки префекта парижской полиции, который не препятствовал забастовкам в столице.
Тем временем генерал Хейг не сдавался и готовил мощное наступление во Фландрии с участием семидесяти пяти британских танков Марк 4, которые должны были подавить пулеметные точки. 6 июня 1917 года танки заняли исходную позицию, а на следующий день, в семь утра, ринулись вперед. Пулеметы, которые еще плевались огнем после артподготовки, были раздавлены гусеницами; всего за два часа пехота заняла первую и вторую линии немецкой обороны, а к трем часам дня отбила поселок Мессины. Даже увязшие танки могли продолжать стрельбу, оказывая огневую поддержку пехоте. Эстьен воспрянул духом и возобновил атаку на правительство: танки нужно использовать с умом, то есть на ровной местности, и не сводить их роль к простой поддержке пехоты. Теперь он и сам пришел к выводу, что для успеха военных операций танк должен быть небольшим и легким.

"Рено" в экспозиции Музея Армии в Париже.

Ещё француз-Реношка нашёлся.
Катился-катился и докатился ))) Ибо нефиг: никто их сюда не звал.

Автобронетанковый отряд особого назначения, 1920 г. Один из многих танков, отнятых нашей Красной Армией у французов под Одессой.
P.S.: Как я читал когда-то в мемуарах, этот отряд с трофейными танками после отбивал агрессию белополяков и, собственно, первая танковая атака в истории СОВЕТСКИХ танкистов - была произведена как раз этими самыми ребятами, чьи лица мы видим на снимке.

Ещё немного "первотанков"

Марк Мк-5 на службе в РККА проходит по Красной площади во время первомайского парада.
Кстати, на командире машины - французский защитный шлем с характерным горизонтальным валиком и вертикальным гребнем

Заезд танка Mk.V с боковой эстакады на железнодорожную платформу

Погрузка танков Mk.I и Mk.IV на платформы. Первая мировая война

Погрузка танка Mk V в порту Новороссийск. Гражданская война, 1919 год

Танк Mk V - перевозка по железой дороге

Танки Добровольческой Армии Mk V "Генерал Дроздовский" и "За Единую Россию" ("скрепы", да)

эвакуация повреждённого танка

Отредактировано Санька-Взводный (2017-09-02 09:12:55)

"Вблизи железнодорожного полотна, словно выброшенные на берег корабли, лежали многочисленные обгоревшие танки, во время прогулок я их внимательно изучал. Иногда возле них я собирал свою роту на занятия по изучению обороны, тактики и уязвимых мест этих все чаще появлявшихся в технических сражениях боевых слонов. На некоторых виднелись смешные, грозные или приносящие удачу имена, символы и боевая раскраска. Здесь были и листок клевера, и поросенок на счастье, и белая мертвая голова. Была даже виселица, с которой свисала раскрытая петля, — танк назывался «Судья Жеффриз». Но все они были плохо устроены. Узкая, открытая выстрелам бронированная башня с начинкой из трубок, штанг и проводов в бою была крайне неуютным местом пребывания. Когда колоссы, стремясь увернуться от огневых ударов артиллерии, подобно неуклюжим гигантским жукам перекатывались по дуге на поле брани, я живо представлял себе этих людей в огненной духовке. Кроме этого, местность была усеяна множеством остовов сгоревших аэропланов, — свидетельство того, что машины все чаще участвовали в боях. Однажды в полдень вблизи нас раскрылся гигантский белый купол парашюта, с которым пилот выпрыгнул из своего горящего аэроплана."

Эрнст Юнгер. «В стальных грозах» (Ernst Jünger. "In Stahlgewittern"). Мемуары

Разбитый британский танк Mark-IV-3

Отредактировано Санька-Взводный (2017-09-02 10:47:35)

11 августа 1933 года на вооружение Красной армии был принят малый плавающий танк Т-37А, ставший первым в мире серийно производящимся танком-амфибией и предназначавшийся для разведки, дозорной службы и боевого охранения.
В конце 1930 года на английской фирме Vickers Armstrong разработали проект лёгкого плавающего танка Vickers-Carden-Loyd. Его прототип, изготовленный к началу апреля следующего года, прошёл успешные испытания на реке Темзе близ Челси. Танк имел клёпаный корытообразный корпус и башню с пулемётом. Плавучесть машины обеспечивалась за счёт малой массы, корытообразной формы корпуса и установленных вдоль его бортов массивных поплавков из бальсы.
Однако английское военное министерство не проявило большого интереса к плавающим машинам, ограничившись закупкой двух образцов, поэтому фирма Vickers стала проводить активную рекламу своей машины. В результате 29 амфибий закупил Китай, по два танка приобрели Голландия и Таиланд. Один плавающий Vickers-Carden-Loyd был отправлен для испытаний в Финляндию, но после всесторонних испытаний финны отказались от закупки машины, и её вернули в Великобританию.
Среди стран, заинтересовавшихся амфибией Vickers-Carden-Loyd, был и Советский Союз. Получив информацию об испытаниях нового английского плавающего танка, руководство управления механизации и моторизации РККА 5 февраля 1932 года заказало фирме Vickers через представителей советской внешнеторговой фирмы Arcos Ltd. восемь амфибий. Первые из них были отправлены в СССР в июне 1932 года, а остальные прибыли в октябре того же года.

Машины прошли испытания на полигоне 38-го научно-исследовательского испытательного института бронетанковой техники имени Я.Н. Федоренко под Москвой, а также были отправлены на заводы и в танковые части для изучения. К тому времени в Советском Союзе уже были изготовлены и проходили испытания опытные образцы советских плавающих танков Т-33, Т-41 и Т-37.

Их проектирование началось осенью 1931 года в опытно-конструкторском механическом отделе (ОКМО) ленинградского завода "Большевик". Никакими сведениями об английской машине советские инженеры в то время не располагали. Опытный образец нового танка, первоначально проходившего под обозначением "Селезень", а затем получившего индекс Т-33, был готов к весне 1933 года.

Показ амфибии, уверенно маневрирующей среди плывущих по Неве льдин, произвёл благоприятное впечатление на заместителя наркома по военным и морским делам Михаила Тухачевского. Однако у Т-33 оказалось большое количество недостатков и недоработок. Для принятия на вооружение армии эта машина не годилась.
В 1932 году на 2-м автозаводе Всесоюзного автотракторного объединения (ВАТО) в Москве построили плавающий танк Т-41 с использованием двигателя ГАЗ-АА. Ходовая часть машины заимствовалась от Т-33, а гусеничные ленты - от танкетки Т-27. Ленинградские конструкторы также продолжили разработку малого плавающего танка и представили свой вариант под индексом Т-37 с тем же двигателем ГАЗ-АА. Хотя на малую серию Т-41 был выдан заказ, по результатам длительных испытаний и он, и Т-37 оказались отвергнутыми армейскими представителями из-за большого количества разнообразных недостатков и недоработок.
Учитывая опыт, накопленный при проектировании машин Т-41 и Т-37, управление механизации и моторизации РККА приняло решение о разработке нового плавающего танка для принятия его на вооружение Красной Армии. Создание и организацию серийного производства новой амфибии поручили 2-му заводу ВАТО, который в 1933 году получил название "Завод № 37 имени Серго Орджоникидзе". Сюда передали весь материал по Т-37 разработки ОКМО, а также одну прибывшую из Англии амфибию Vickers-Carden-Loyd.
План по плавающим танкам на 1933 год составлял 1200 машин, однако конструкция Т-37А оказалась значительно сложнее, чем у его предшественников, а возможности завода были ограничены. На Подольском крекинго-электровозостроительном заводе возникли проблемы с производством броне-корпусов, которые должны были изготавливаться при помощи штамповки с последующей цементацией. Первый опытный штампованный корпус, изготовленный из обычной (не броневой) стали, был готов 25 февраля 1933 года, но наладить их выпуск на заводе не сумели. Пришлось искать другие способы, например, гнуть броневые листы на специальных приспособлениях, что потребовало дополнительного времени и средств. Всё это отразилось на выполнении задания по выпуску Т-37А на заводе № 37 - за 1933 год было изготовлено всего 126 танков.
Каждый танк Т-37А перед передачей его в войска проходил два испытания. Первое проходило на Черкизовском пруду для проверки герметичности корпуса танка и слаженности работы всех его механизмов. Второе испытание являлось приемо-сдаточным. Все машины, догруженные до полной боевой массы и с экипажем из двух человек, совершали 25-километровый марш на подмосковное Медвежье озеро, где проходили испытания на плаву в течение 30 минут при движении на максимальной скорости. За это время в корпус не должно было проникнуть более 1,5 л воды, в противном случае он мог быть забракован представителями военной приёмки.
В ходе серийного производства в конструкцию Т-37А вносилось множество изменений. Так, первоначально корпуса танков собирались из брони толщиной 4-6-8 мм, а с марта 1934 года она была увеличена с 8 до 10мм. В 1935 году амфибии получили алюминиевые головки цилиндров, что позволило поднять мощность на 15-20%. Кроме того, надгусеничные поплавки начали изготавливать пустотелыми, без наполнения пробкой, что также упростило их изготовление. Резиновые бандажи опорных и поддерживающих катков теперь изготавливались из "неопрена" - синтетического каучука отечественного производства.
Наряду с линейными танками, с 1934 года выпускались и радийные танки, оснащённые радиостанцией 71-ТК. Они имели поручневую антенну, установленную на надгусеничных полках. Для предохранения антенны при движении танка по лесу и кустарнику в передней части поплавков установили специальные защитные ограждения в виде треугольных рамок.
Всего за 1932-1936 годы было изготовлено 1909 линейных и 643 радийных танка Т-37А.
В 1935 году в конструкторском бюро завода "Компрессор" был разработан комплект съёмной химической аппаратуры для танка Т-37А. В зависимости от заправки её можно было использовать для огнеметания или постановки дымовых завес. Масса всей аппаратуры составляла 89 кг. При полной зарядке резервуара огнесмесью можно было произвести 15 выстрелов на дальность до 25 метров. Вся аппаратура могла устанавливаться на Т-37А с минимальными переделками. После проведения испытаний было изготовлено 75 таких танков.
Разрабатывались различные варианты доставки танков Т-37А по воздуху посадочным способом. Предполагалось использовать амфибии в составе воздушно-десантных подразделений для захвата различных объектов в тылу противника. Доставку танков предполагалось осуществлять путём их подвески под фюзеляжем бомбардировщиков ТБ-3. Во время полёта экипажи Т-37А находились не в танках, а в самолёте. После посадки танкисты быстро отцепляли боевую машину и шли в бой.
Также на Медвежьем озере под Москвой проводились опыты по сбросу танков на воду с минимально возможной высоты - 15-20 метров. Для предохранения танка при ударе о воду под днищем машины монтировались специальные амортизирующие приспособления различных типов: дубовые брусья, брезентовый экран с сосновыми рейками и еловый лапник, уложенный между экраном и днищем танка. В ходе испытаний был проведён сброс на воду трёх Т-37А с различными вариантами амортизации, из которых наиболее удачным оказался вариант с еловым лапником. Тем не менее все три танка получили серьёзные повреждения днища при ударе о воду и затонули.
Среди серийных образцов зарубежной техники середины 1930-х годов Т-37А не имеет аналогов из-за отсутствия в тот период в других странах плавающих танков. За рубежом работы в этом направлении начались позднее и ограничились созданием опытных образцов.
Танки Т-37А массово использовались во время польского похода РККА 1939 года и советско-финляндской войны 1939 - 1940 годов. В рамках Свирско-Петрозаводской операции Великой Отечественной войны летом 1944 года танки Т-37А форсировали реку Свирь в районе Лодейного поля. Боевой опыт показал, что амфибии можно успешно использовать для усиления боевой мощи воздушных и водных десантов. Дальнейшее развитие концепции плавающего танка привело к созданию Т-40, во многом лишённого недостатков предшественников.
(С) Злата Кошкина

Видео - ниже

Тест-драйв Т-37А

Японцы поставили меркуловскому "правительству" пять танков. Впрочем, рабочие Владивостокского порта сумели вывести из строя четыре из них.
Возможно, были и другие поставки - но пока о таких не знаю.