Я рискну продолжить свои "околоисторизмы"
Холодно... Ой, как холодно было французскому гренадеру под Москвой. Вчера его отряд жестоко разбили страшные "kazaki". А вот он как-то уцелел. Бежал, стесняясь и плача... Падал, поднимался, но - бежал. А теперь - холод. Этот русский холод. Император, почему ты думал о жаре в Египте, но не подумал о холоде в России? Что мы делаем здесь? Кажется, я сейчас умру. Лучше бы от пули, штыка... Стыдно. Ладно. Ноги не держат. Ложусь. Пусть будет так.
Его разбудили звонкие голоса.
- Матвеич, гляди, еще один!
- Помер?
- Дай-ко... - чьи-то суровые пальцы отвернув ворот прикоснулись к горлу, - Не.... Живой, кажись...
- Так к Александру Самойловичу! На волокушу его!
- А нету!
- А по шее?
- Сей минут сделаю!
Мерзлое французское тело было доставлено в бивак. Оттаявший захватчик был укутан чем-то теплым и сладко пахнущим человеческим и конским потом, лесом, и, почему-то хлебом. Русские называли это странно-звонким словом "popona". Пришедшему в себя дали в руки глиняную посуду с чем-то безумно вкусным, дурманящим своим запахом, сладко-соленым. Нет, это не были привычные французскому обонянию и желудку "консоме" и "бульон". Но, при том, чем то неуловимо напоминающее родной запах Франции. Он ел и ел. Этим удивительным деревянным предметом именуемым "lozhka". Особенность его была в том, что и сам по себе, пустой он сохранял удивительный аромат и вкус. Так и хотелось впиться зубами в его мякоть...
- Ты чем французишку кормишь? - у костра появился человек серьезный, новый. Француз русской речи не понимал, но видел - кто-то из начальников.
- Так ... корова это. Дура. Мало, что в болоте чуть не утопла, так стали ее тащить, а ей по хребтине сухостоем. И - насмерть. Вытягивать начали, а она вся в пиявках. Мы ее это - в котел. Варево, значит. Из ног. Холодца не выйдет, а сытость есть. А мясо мы уж подкоптим.
- А что француз?
- Жрет.
- Допроси!
- А чего я? Ихнего языка не знаю.
- Ладно. - Бывший деревенский староста поправил пояс и сокрушенно сказал: - И я не знаю. Вот господин полковник вернется... А пока... Пусть ест.
В то время пленный почти что досуха вылизал котелок, и. посмотрев вокруг сытыми и сразу добрыми глазами, робко спросил:
- Que c'est?
- Чаво?
- Que c'est? - и показал на пустой котелок, поднес палец ко рту и в воздухе нарисовал вопросительный знак.
- А... это корова!
- Que.. va...
- Корова!
- Qu.. va..
- Да "ква", "ква" - слегка рассердился партизан, - Вот отсюда - он похлопал себя по ляжке - Отсюда "ква"!
Много позже, очень много позже, престарелый лионский кабатчик говорил своему приятелю:
- Нет, мой друг, сколько бы вы не говорили о преимуществах лягушачьих лапок марсельских перед колониальными, но одно отвечу вам со всей достоверностью: лучший суп из лягушачьих лапок я ел в Роcсии. В 1812 году.
Отредактировано Сын Игоря (2015-04-13 16:21:04)