Робинзонада Уходимца
(«Уходимец» Николая Инодина)
Так уж сложилось, что, говоря «робинзонада», мы представляем себе процесс выживания человека (реже – небольшой группы людей) в условиях природы, которой еще не коснулась цивилизация. Представляем себе внешнее. Если же обратиться к внутренней сути, о чем мы вспомним прежде всего? Наверняка о том, как трудно человеку, существу социальному, переносить изоляцию, жить вне общения с другими людьми. По сути – верно. Но это не вся суть, а лишь ее верхний слой. Чтобы копнуть глубже, надо вспомнить, что миропонимание человека, подарившего нам «Робинзона Крузо», соответствовало идеологии Просвещения. Вера в разум, силы, возможности отдельной личности, которые – и это главное! – не отделяют ее от окружающих, а позволяют найти себя среди людей, жить среди людей и быть счастливым.
Не преувеличу, если скажу, что все добрые книги – именно об этом. В недобрых автор и главный герой – два эгоиста: один наделяет другого всяческими бонусами, которые позволяют получить персональные блага в полном объеме, другой дает возможность первому помечтать об идеальной жизни. Все прочие – это олицетворения либо неприятностей, либо приобретений.
Глядя на современные литературные робинзонады, прихожу к выводу: авторы – дети бетонных джунглей – убеждены, что без магии или иных супервозможностей герой не выживет. Не выживет – прогрессорствовать не сможет. Вот и проявляют неслыханную, невиданную, нереальную щедрость, выхолащивая главную суть робинзонады: человек, выживая в экстремальных условиях, растет над собой, открывает новые возможности и совершенствует давно ему известные, учится быть самодостаточным, но при этом на новом уровне переживает потребность в других людях. Немного сбиваясь на патетику: робинзонада – это школа жизни и любви к людям. Я с долей иронии отношусь к прогрессорству, но если у кого-то из героев попаданческой фантастики и есть логически обоснованное и морально оправданное право прогрессорствовать, так именно у тех, кто пережил робинзонаду и вышел из нее обновленным, а не заявился в новую реальность всезнайкой с пригоршней бонусов в горсти и тузом-вундервафлей в рукаве.
В данном случае мы имеем дело с героем, пробуждающим не жалость, но сопереживание.
Вообще, я заметила: невезучий человек – герой для трагедии или для комедии. Невезучий человек, который продолжает бороться, - для эпоса. Эпическое начало в «Уходимце» не только наличествует, но и усиливается от первой части ко второй. Все, что происходит с главным героем, можно было бы описать одной фразой: если ты не прогнул мир под себя, но и сам под него не прогнулся, не довольствуйся ничьей – найди новый, потому что ты достоин лучшего.
Не могу не восхититься тем, насколько логично, с каким глубоким пониманием всех рычагов и пружинок, автор простраивает характер Романа Шишагова. Герой абсолютно реалистичен – видно, какие черты характера, знания, умения появились под воздействием тех или иных обстоятельств. При этом характер нелинеен, его нельзя свести к простой характеристике «сила/слабость», «рассудительность/порывистость», «храбрость/расчет» и т.д., нужное подчеркнуть. Герой в равной степени самостоятелен в делах, но беззащитен в личных отношениях – и то, и другое – следствие детдомовского прошлого. И далее тянется ниточка: удачлив в делах, но несчастен в любви, умеет добиваться поставленной цели, но никогда не отвоюет себе место под солнцем. Ну и наконец, силен и напорист, но при этом порядочен, и последнее в ситуации выбора перевесит.
Непростой типаж. И – идеальный попаданец-прогрессор. И таким – очень сильная сторона книги – его создала реальность. Та реальность, которой он не понадобился и которая, в итоге, вытолкнула его. Одиночество – тоже дверца в параллельную реальность. Не фатальное происшествие переносит героя, а накопившаяся критическая масса неприятностей. Повторюсь: характер обрисован настолько четко и достоверно, что вопросов не возникает – не только по нюансам поведения, но и (очень ценно в попаданческой фантастике) по психологической подоплеке переноса.
Поделюсь личным: не люблю, когда герой попадает в иную реальность раньше, чем я успела как следует рассмотреть его в нашей. Мне нравится наблюдать, как герой приспосабливается к обстоятельствам и приспосабливает их к себе, но для этого, согласитесь, нужна фиксированная точка отсчета. В данном случае она есть: вот прошлое героя, вот его настоящее – и то и другое показано во взаимодействии с миром. Вот – новая реальность, выживание, переход на новую ступень в понимании себя и всего, что окружает. Эта книга – для тех, кто всматривается в себя и в жизнь, ищет, постигает. Впрочем, и приключений в достатке, но они не перетягивают на себя всю ткань повествования, оставляя короля – смысл повествования – голым.
А еще спешка, свойственная книгам о попаданцах, не позволяет раскрыть взаимодействие человека с природой. «Уходимец» удивил меня сюжетами в духе Купера, Кервуда, Джека Лондона, осознанием природы как единения стихий, равно враждебных и дружественных человеку. При этом всему повествованию сопутствуют дружелюбная ирония автора, когда он говорит о герое, и сарказм, когда речь заходит о тех, кто так или иначе ему противостоит. Они очень удачно соседствуют – авторская улыбка и чувство юмора самого героя. И определяют стиль в той же степени, в какой и удивительно проникновенные зарисовки природы, а затем – в конце первой книги и на протяжении всей второй – погружение в этнографические подробности жизни народов, населяющих эту реальность.
Роман Шишагов – обычный и уникальный в той же степени, в какой обычен и уникален каждый. Радея за реализм в литературе, я всегда рассматриваю попаданчество как художественную аллегорию – жизнь дает герою возможность начать все с нуля. Может быть, мое заявление отдает снобизмом, но по-настоящему увлечь меня может только книга, в которой герой заслужил этот шанс. Роман – заслужил. Тем, что во всех испытаниях сохранил базовое для человека – ту самую порядочность, которую я выше назвала определяющей чертой его характера.
Что касается адаптации героя в новом для него мире: мастерски выписаны и психологические подробности чего-то похожего на культурный шок, и постепенное осознание того, что в данном биогеоценозе он, в недавнем прошлом человек цивилизации, – не жертва, а хищник. И это тоже не выглядит исключительно данью жанру: сквозь подробности, на первый взгляд фантастические, проступает понимание скрытых, замерших с уходом от природы возможностей человека. Признаюсь, впервые вижу, чтобы после И.А. Ефремова эта тема разрабатывалась настолько серьезно и опять-таки – в фантастическом антураже, но реалистическом ключе. Авторы, увы, все больше норовят нырнуть в мистику. Мистика увлекательнее? Не верю. Просто не понимаю, как может быть нереальное интереснее того, путь к чему пусть с трудом, но выстраивается. Или в том-то и суть, что многие авторы и читатели поклоняются идолу Халяве и сторонятся труда и трудностей?
В данном же случае автор не только побуждает героя раскрыть в себе… я сказала бы «сверхспособности», потому что для современной цивилизации это действительно «сверх», но не скажу, потому что всякие «сверх-» и «супер-» слишком четко ассоциируются у читателей с самой что ни на есть фантастической фантастикой, а здесь – реализм, пусть и замешанный на фантастике.
А автор и на этом не останавливается, он идет еще дальше: показывает, как нелегко человеку цивилизации принять в себе зверя и научиться жить с ним в ладу. И не абы какому человеку цивилизации, а именно этому, Роману Шишагову, по характеру и устремлениям – человеку мира, а не войны, созидателю, а не разрушителю. Но прежде чем ему удастся начать созидать уже в новом для него мире, он должен выжить, а чтобы выжить, нужно гармонизировать в себе оба начала. И снова на помощь приходит очень точно и ясно простроенная логика – как характера, так и событий. Роман с детства учится как размышлять, отрешаясь от недружелюбного внешнего окружения, так и отстаивать себя в борьбе – не аллегорически, а буквально. Автор – и это тоже несомненный плюс – не стал облегчать своему герою задачу выживания и адаптации, наделяя его рояльными способностями. И пробуждение природных инстинктов, и удивительные свойства памяти объяснимы на физиологическом уровне. Часто ли встретишь подобное после Ефремова? Лично я встречаю впервые.
И снова вернусь к определяющей черте характера Романа – к порядочности. И в этих необычных обстоятельствах она сохраняет свое главенство: убить – врага ли, добычу ли – допустимо только ради сохранения жизни себе и тем, кто рядом; мучить недопустимо ни при каких обстоятельствах; того, кто слабее, надо защищать; у того, кто мудрее, не зазорно учиться. От фрагмента к фрагменту, от главы к главе мы видим, как эта мораль – мораль сильного и доброго человека – помогает ему не только выживать, но и впервые в жизни обретать друзей, и даже менять этот мир к лучшему.
Символично: встреча с хищным детенышем Машкой происходит тогда, когда Роман готов заботиться о ком-то, кроме себя, встреча с человеком – тогда, когда герой достиг предела возможностей саморазвития наедине с собой и вывести его на новый уровень может только тот, кто всю жизнь посвятил познанию, встречи с племенами – тогда, когда из обычного человека выковался лидер и – да, прогрессор.
Ну и в заключение: «Робинзон Крузо» появился тогда, когда сама история настойчиво потребовала напомнить человеку, что он – не слабое и зависимое существо, а хозяин своей судьбы. Современному человеку, погрязшему в вещизме, мелочно зависимому от благ цивилизации и отупевшему от погони за удовольствиями, давно пора напомнить, что его нельзя приравнять к суммарной стоимости его имущества и совокупности его успехов. Он и сильнее, и ярче, и… человечнее.
Знаковая получилась книга.
