***

Прибрежные воды Северо-Восточного побережья, на траверзе Белых гор/Сьерра Бланка, Шершыв, 8 год от Прорыва, 30.04.

— Держи носом к волне, не подставляй борт. У нас не авианосец, лишняя болтанка ни к чему.
— Есть носом к волне!
Лом чуть доворачивает штурвал и боковая качка слегка ослабевает. Ничего, он ещё молодой, научится. Я же научился, хотя вылетел со свистом из МГАВТ  , не закончив и второго курса. Времена были толерантные и чеченолюбивые, а участие курсантов в групповых драках на межнациональной почве с нанесением тяжких телесных тогда не поощрялось. И то, что храбрых детей гор было пятеро «на говне»  против нас двоих, академическому руководству было совсем не интересно. А вот «товарищи в сером», решив, что молодые «русские фашисты», как нас сразу обозвали — добыча более перспективная, чем абреки, очень сильно заинтересовались нашими особами, следствием какового интереса и стал судебный приговор. Гуманная тётя-судья одарила обоих «пятёрочкой», в полном соответствии со «сто одиннадцатой, три а-бэ», сиречь «умышленное причинение тяжкого вреда здоровью ... по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды ... группой лиц по предварительному сговору ... в отношении двух или более лиц». Причём зачла в срок более, чем годичное обретание в СИЗО. А ведь могла, «сообразуясь с внутренним убеждением» , влепить с размаху и «двенашечку». Гуманистка , ё!
Так что продолжить своё морское образование — хотя тут точнее будет «самотопское самообразование» очень нескоро, и уже не в смысле судовождения. Дядь Миша помог, отцов брат. Он сохранил бумаги, оставшиеся от деда, в том числе и координаты людей, с кем тот служил. Среди них и нашлось имя человека, когда-то зелёным салагой стажировавшегося у дедушки на судне, а ныне ходившего капитаном на траулере под индонезийским флагом. Под его командованием довелось побороздить водные просторы ещё три года, но только выше палубного матроса подняться не удалось  . Вот разве что совмещал работу с должностью помощника кока, сиречь судового повара. Дело в том, что из европейцев на судне были только мы с кэпом, да ещё старпом-эстонец, остальной же экипаж состоял из азиатского интернационала. Были у нас филиппинцы, китайцы, индусы, малаец, индонезиец и натуральный негр из Кабо-Верде, неизвестно, каким ветром занесённый в нашу команду. Кормился весь этот интернационал с общего камбуза, а поскольку судно ходило в основном по акватории Индийского, несколько раз забираясь в Тихий океан, то и продукты для команды закупались местные. Так дешевле для хозяев. А европейская кухня довольно сильно отличается от той, к которой привыкли уроженцы тропических краёв, так что готовить что-то удобоваримое и привычное белым людям для страдающего язвой желудка капитана было поручено самому «молодому» из европеоидов. То есть понятно, кому...
Но недолго музыка играла: подкрался незаметно очередной кризис капитализма, и наши далёкие владельцы решили избавиться от балласта в виде старого траулера и его команды. Последнюю зарплату, правда, выплатили почти всю, как порядочные. Так что отложенного хватило и на то, чтобы в Россию вернуться, и немного там обустроиться.
Эх, где теперь та Россия! Отсюда уже не вернёшься, а ведь как порой нахлынут воспоминания — то о волжской рыбалке с удочками на утренней зорьке, то о сеструхе с шебутными киндерами, племяшами моими, — так бывает охота бросить всё и рвануть туда... До смешного доходит: в снах покупаю в магазине берёзовый сок, открываю прямо на глазах изумлённой продавщицы и, подняв обеими руками трёхлитровый баллон, пью большими глотками, обливая подбородок и грудь, не в состоянии оторваться. А проснувшись, как ни стараюсь, не могу вспомнить, каков же он на вкус, этот сок? И уточнить на практике не выйдет: не растут здесь берёзы... Вот компотом из лиловых ананасов в любой забегаловке — хоть упейся, или водкой из них же: нашлись умельцы, наладили перегонку в полупромышленных количествах, так что за пару талеров трёхсотграммовый кувшинчик для снятия стресса всегда можно перехватить. Чем наш Благой на каждой стоянке беззастенчиво и пользуется. Благой он только по имени, по фамилии — Йордан, а по внутренней сучности алкач и ходок. Подозреваю, через свою такую сучность он сюда и драпанул: может, какому не тому козлу в табло по пьяни настучал, может, с чьей коз... в смысле, женой, шашни завёл, да так, что пришлось когти аж в другой мир рвать... Не уточняю: надо будет, мой «мотыль» и «дед»  в одном лице сам расскажет, а расспрашивать здесь не принято. Что прежде было — то там и осталось, а здесь каждый имеет право всё начать с чистого листа.
Вот после очередного злоупотребления тридцатиградусной ананасовкой он мне Лома и приволок. Причём что характерно: несмотря на внешние признаки опьянения, оба оказались в состоянии рассуждать и вполне разумно отвечать на вопросы в том смысле, что «Командир, матроса в команду заказывал? Я привёл!». Матросы в Хамидуллино — существа редкие, а найти безработного для срочного пополнения команды вообще можно считать чем-то сродни маленькому чуду. Поэтому при собеседовании я не углублялся в тонкости, поняв только, что парень действительно видел море с палубы, а не на репродукции Боголюбова . Объявил, что он, Сергей Ломакин, принят на работу с испытательным сроком в один рейс, с питанием за счёт работодателя, но со своей спецодеждой, оружием и боеприпасами, тут же припахал нового члена экипажа к трюмно-погрузочным работам. Ибо мудрое флотское правило «чем бы матрос не занимался, лишь бы ... приключений на жопу не искал» является аксиомой во всех мирах.
Сам же отправился к железячнику Ревазу Мамедову срочно заказывать примитивный вертлюг для пулемёта и какой-никакой самодельный щиток. На нормальный станок всё равно нет денег, да и время на ожидание заказа отсутствует.
Чтобы не торчать над душой у мастера во время работы, сходил в контору терминала, где Новачек, как я и ожидал, уже переговорил с заинтересованными лицами насчёт фрахта.
Выяснилось, что чех не соврал и «короли бензоколонки» действительно запланировали начать продажу ГСМ в Боливарианском Альянсе. Не то, что такого не практиковалось раньше: один из двух танкеров, загружавшихся в Хамидуллино, по пути к неграм в Нью-Блэклибериа заходил как-то в Люц де ла Сьюдад, слив за солидную сумму часть горючки и загрузившись всякими ништяками как для личного обихода команды, так и на продажу у либерийцев. Но это, во-первых, была разовая акция, а во-вторых, значительная часть поселений мучачос   расположилась не у океана, с постоянными штормами и зверскими тропическими ливнями, а глубже к центру испаноязычной территории, по берегам нескольких крупных рек. И уж что-что, а топливо там должно было улетать мгновенно. Фишка в том, что пока что единственное промышленно разрабатываемое месторождение и нефтеперерабатывающий мини-комбинат на континенте имелись только у Русской Империи. Собственно говоря, именно ради подобного «ништяка» это эрзац-государство и было создано. Нашлись на Старой Земле хорошо осведомлённые и богатые люди, в своё время решившие заранее подготовить себе комфортное местечко в новом мире, небольшое такое местечко, размером с государство, и солидно вложившиеся в это дело... Впрочем, об этом как-нибудь в другой раз, ибо история весьма занимательная и поучительная. Ну, а поскольку общество построено на связях, нашлись и те, кто, используя лично свои хорошие отношения с новоявленными «империалистами», занялись помощью в реализации высоколиквидного товара, сами оставаясь формально в стороне от новой страны. Вот и господин Гази   Хамидуллин, по слухам, ранее именовавшийся Андреем Савлиевым, построил, завезя работников из депрессивных сельских районов Татарстана  , терминал для хранения нефтепродуктов в месте впадения в море небольшой речушки и проложив от него грунтовые дороги к границе Русской Империи и, что не менее важно, к находящейся всего в сорока километрах Базе, куда попадала примерно треть переселенцев с земли, пожелавших поселиться в этом регионе. Вернее, в то время через эту Базу проходили все, две другие заработали только этой весной...
Хамидуллин, как опытный бизнесмен, заранее просчитал, что, поскольку большинство эмигрантов прибывают сюда с личным транспортом, то этому транспорту потребуется горючее. Да и электрогенераторы кушают соляру как бегемоты, так что электричество здесь весьма дорогое. Конечно, есть и ветряки, и солнечные батареи — но это всё, чёрт возьми, паллиатив! А на постройку серьёзной ГЭС на тот момент никто ещё не сподобился. Сейчас, правда, ходят слухи, что русские, но не из Империи, которые к нам довольно близко, а те русские, что в Союзе, у которых есть выход к Средиземному морю, что-то такое уже замутили. Но дело это хотя и нужное, но весьма не быстрое, как я подозреваю. Тем более, что одна гидроэлектростанция всех страждущих согреть и осветить не сможет, тут новый ГОЭЛРО   требуется. «В мировом масштабе», как говаривал Петька Василь Иванычу.
Поскольку суровые вояки, составляющие главную организованную силу в Русской Империи, не очень хорошо относятся, мягко говоря, к мусульманским переселенцам, татарстанцы компактно поселились возле нефтетерминала, благо климат здесь довольно неплохой, и если бы не кусючая мошкара и не зимние штормы с ливнями, был бы совсем замечательный. Как говорится, земля такая, что палку воткни — дерево вырастет. Постепенно к ним стал прибиваться всякий другой народ и со временем небольшое поселение превратилось во вполне вменяемый посёлок с перспективой разрастись до городка.
Завелась здесь и собственная Управа, она же мэрия, но всё равно основные вопросы распределения «хлеба насущного» зависели от этой самой конторы терминала, где я и побывал. Как-никак, «градообразующее предприятие».
Поскольку предстоящая операция сулила быть обоюдовыгодной, договорились мы быстро и к взаимному удовольствию. Терминальщики выделяли сцепку из пары китайских сигарообразных резервуаров, изготовленных из какого-то странного на вид, но весьма крепкого зелёного полимера по четыре с чем-то тысячи литров, в общей сложности вмещающих три с половиной тонны летнего соляра. Зимний вариант дизтоплива в здешнем климате не используется: всё-таки Гондвана, материк, который человечество пока обживает, лежит на самом экваторе и снег здесь если и бывает, то где-нибудь высоко-высоко на пиках Королевских гор, куда нормальные люди без нужды не забредут. Белогорье, или, как мучачос говорят, Сьерра Бланка, по сути, отроги того крупнейшего водораздела. И то путь через него весьма труднопроходим, а для автомашин пригодна и вовсе одна-единственная дорога, по сравнению с которой Военно-Грузинская времён Лазарева   и Ермолова — шикарнейший автобан. Латиносы вообще парни продуманные: застолбили под свой Боливарианский Альянс территорию, лежащую между горными грядами Сьерра-Бланка и Сьерра де ла Луна, оказавшись как бы в «развилке» уроненной на бок латинской Y. При этом они там не теснятся, как пассажиры астраханского автобуса в час пик: семьсот тридцать с лишним квадратных километров площади дают возможность нескольким десяткам, ну, может быть, паре сотен тысяч испаноговорящих товарищей жить просторно. Туда же можно целую Францию засунуть, да ещё и для всяких Бельгий места хватит.
В этом мире вообще с народом негусто, что и понятно: тем, кому на старой Земле живётся хорошо или, как минимум, неплохо, не стремятся перебираться в необжитый, неуютный и, что скрывать — опасный мир. Есть, конечно, исключения, подтверждающие правило, но такие случаи единичны. Совсем уж голодраная босота из всяких Индий, Эритрей и прочих Сомали тупо не имеет возможности добираться до точек перехода, которых не так уж много. Я лично знаю только подмосковную, да ещё про одну, расположенную в Швейцарии, не раз слышал от людей. Возможно, где-то имеются и третья, и четвёртая, и двенадцатая и сотая — но никому из тех, с кем доводилось общаться, про такие места не было известно. Так что попадают сюда главным образом те, для кого пребывание в старом мире становится несовместимым со свободой и/или жизнью, то есть беглецы и криминальный контингент, либо законтрактованные специалисты, от вояк до геологов, либо же представители не вымершей до конца породы романтиков и авантюристов, которые в новом мире в большинстве своём достаточно быстро становятся осторожными прагматиками... Если выживают, что не вовсе гарантируется. Повторюсь: есть и исключения. Но относительно немного.

*****

  МГАВТ — Московская государственная академия водного транспорта. Готовит кадры начальствующего состава для гражданского морского и речного транспорта

  Т.е. с заранее подготовленным к драке оружием

  Официальная формулировка! Интересующиеся могут ознакомиться с пунктом 2 статьи 26 Уголовно-процессуального кодекса

  А при желании могла применить к русским парням и печально известную статью 288 пункт 2 «б» УК РФ... В народе данная статья так и именуется» «русская»

  Вообще-то формально выезд ранее судимым гражданам за границу ограничен, но принцип «любой каприз за ваши деньги», к сожалению существует. И, по не проверенным данным, сумма, за которую на такое нарушение закона могут закрыть глаза, совсем невелика

  Судовой механик (жаргон)

  Алексей Петрович Боголюбов (1824-1896) — великий русский художник-маринист, морской офицер и профессор живописи

  Мучачо — буквально «безусый», — парень, обращение к молодому испанцу или латиноамериканцу. Хомбре, омбре — человек, обращение к мужчине вообще

  Гази — вообще-то титулование военачальника, буквально «непобедимый», и присваивать его мог только халиф всех мусульман, то есть турецкий султан. Но понты — они такие понты... Тем более, что султанов в Турции давно нет, и спросить конкретно за незаконное присвоение титула некому...

  Граждане, составляющие статистику, где утверждается, что в данном регионе полный ажур, видимо, просто не бывали дальше Казани и Набережных челнов, где, действительно, жить можно. А вот татарская деревня — это особая песня. Тоскливая. Впрочем, в Нечерноземье в сельской местности тоже невесело

  Правильнее — «План ГОЭЛРО», Государственной комиссии по электрификации России. Начал подготавливаться ещё в царские времена, но исполнен только при Советской власти в СССР, начиная с 1918 года, когда ещё существовал военный коммунизм, и заканчивая годами Сталинских пятилеток

  Иван Петрович Лазарев (1763-1803) — генерал-майор, участник Русско-шведской войны 1788-1790 гг. и борьбы с набегами горцев и персов на русские территории и добровольно перешедшую в русское подданство Грузию с 1792 по 1802 годы. Поздней осенью 1798 г. во главе 18-го егерского полка совершил беспримерный на тот исторический момент 36-дневный поход по Военно-Грузинской дороге из Моздока в Тифлис

***

Вчерашний день до обеда прошёл в хлопотах по бункеровке судна, закупке провизии пристрелке полученного в виде аванса BESA Mk-III, который я мысленно уже окрестил «Бесёнком» с последующей разборкой-чисткой-сборкой и снаряжением ленты. Правда, пользуясь начальственными правами, на последнее я подрядил Ломакина.
Новый член команды заявился из родного дома к трапу с самого утра, вводя береговой народ в недоумение видом зимнего тельника с длинными рукавами, заправленного в оливковые шорты, которые поддерживал понтовый кожаный ремень с надраенной, как и положено медяшке, бляхой советского ещё образца, с якорем и звездой. Вершиной же флотского шика он, видимо, посчитал бескозырку. При этом сама лента с надписью «Каспийская флотилия» была втрое длиннее положенного, с концами, украшенными алюминиевыми якорьками, наложенными поверх искусно склеенных из кусочков пластика изображений Андреевского флага и ордена Красного Знамени. Видимо, при подготовке к дембелю морячок стремился этим компенсировать отсутствие на ленточке слова «Краснознамённая»  . За спиной Сергея был китайский рюкзак дикой оранжево-синей расцветки, а на плече висела колгоспного вида потёртая «двенадцадка» ТОЗ-54 с замотанной синей изолентой шейкой приклада.
Бескозырка, конечно, это хорошо, но мы здесь не День ВМФ празднуем и не врукопашную на вражеские танки идти готовимся. Так что бывший марсофлот   получил своё постоянное место в кубрике на пять коек, изначально предназначенном для рыбаков, и приказание переодеться для работы, а не для парада. Пришлось матросу Ломакину, скривившись, как от сожранного целиком лимона, отправить козырный тельник вместе с дембельским головным убором в рюкзак, заменив их некогда красной, но после многократных стирок ставшей тёмно-розовой футболкой с гербом и подписью «Сделан в СССР» и того же колеру бейсболкой «NY». Вот это — правильный выбор. Солнышко у нас серьёзное, и с непокрытой головой на открытом месте находиться не стоит.
Пользуясь моментом, я поинтересовался, есть ли у парня какой-нибудь документ, помимо ай-ди, подтверждающий квалификацию. Ну, к примеру, паспорт моряка... Не то, чтобы я всерьёз на это рассчитывал, поскольку многие после перехода в этот мир по разным причинам берут себе новые имена и уничтожают бумаги, могущие как-то связать их с прошлым. Многие, но не все. Паспорта моряка у Ломакина не нашлось, а вот книжечку окончания школы частных охранников и военный билет он честно предъявил. И этот-то военник огорчил меня до невозможности.
У всех плавсостав как плавсостав, и только на «Севастополе» капитан — судоводитель-недоучка, дед — болгарин из Набережных Челнов, некогда трудившийся на КамАЗе слесарем-ремонтником, теперь ещё и Румыния на наши головы... Да, матрос запаса Сергей Ломакин был румыном их БЧ-3  . Не в смысле национальности, а в смысле того, что всю свою вменяемую службу тянул минёром-торпедистом, обслуживая «зверский аппарат» РБУ-1200М.   То есть на нормального матроса, универсально совмещающего в себе трюмно-палубника и штурвального, который и нужен на нашем судне, этого красавца ещё учить и учить...
Вот и учу, раз уж взялся. Вчера после обеда, встав у пирса нефтетерминала, крепили буксирные сцепки к двум китайским надувным цистернам, что само по себе для такого малыша, как МСП дело нетривиальное. Благо, что сопровождающий соляру худощавый брюнет, оказался человеком, понимающем в деле транспортирования ГСМ. Представился он Евгением Тулузьеном, но француз из него — как из меня Карузо. Если паче чаянья в предках и был какой-нибудь Жан или Поль, то навряд ли позднее наполеоновского похода на Россию. Тогда на наших необъятных просторах много пленных из армии двунаесяти языков осело, переженившись на наших девицах. Хотя какое-то время мужик и прожил на юге Франции, где нахватался лингвистических премудростей. Как выяснилось, его окситанский язык в чём-то отдалённо похож на испанский, что позволяет обоим нашим пассажирам, пусть и на уровне «моя-твоя понимай» общаться между собой. Непонятно, из-за чего человеку из сытого и благополучного ЕС вдруг втемяшилось податься в наши края, но расспрашивать о таком в этом мире не принято: захочет, сам скажет.
Вот Лом, например, рассказал. Они всем семейством перебрались на Новый Эдем откуда-то из-под Миллерово. После развала колхоза землю поделили и как-то крестьянствовали там. Жили не сытно, но и не бедно, благо, семья большая и рабочих рук хватало. Вот только чтобы всё у нас было нормально — так редко бывает. Нашёлся в селе фермер, он же, по-дореволюционному, кулак, бывший на вась-вась не только с местным начальством, но и с районной, а может, и областной — я так и не понял из повествования — администрации. Арендовал добрячей землицы, завёз батраков каких-то узкоглазых, не то киргизов, не то корейцев, а может, вообще уйгур. Фиг их разберёт, если по-понятному они только материться научились. Вроде бы всё хорошо, да вот что нехорошо: неудобно этому «плантатору» показалось свой транспорт как всем, по дороге гонять, крюк делать. Вот явочным порядком и приказал своим работникам ездить напрямую, через земельные наделы селян, которым не свезло с мохнатой лапой наверху. Водилам что? Велели — ездят. По посевам, ага. Горючку хозяйскую экономят . Попробовали местные мужики по-человечески с «латифундистом» договориться, но были посланы. Обратились в суд, и даже дело выиграли, но кулак на судебное решение забил побольше и потолще, подал апелляцию в вышестоящую инстанцию, а технику так и гонял по соседским полям. А особо активных жалобщиков какие-то заезжие кавказцы принялись отлавливать и толпой избивать. Ну и дошло до того, что Ломакин-старший с сыновьями, отчаявшись дождаться справедливости по закону, плюнув на всё, стали выезжать к себе на поле с ружьём и монтировками под рукой. Ну, а ружьё в деревне, как в театре, если появляется на сцене, так уж выстрелит. И выстрелило, в воздух, правда, чтобы отпугнуть кулацких работников. Те на рожон не попёрли, кому охота картечь схлопотать? Развернулись и убрались обратно. А вечером в ломакинский двор приехала полиция, причём не сельский участковый, а целые «маски-шоу» на трёх машинах, в брониках, шлемах, с автоматами и закрытыми лицами. «Злых умышленников» повязали, изъяли в ходе обыска ижевскую одностволку и увезли «куда следует».
Следствие длилось, как ни странно, всего девять месяцев. За это время лишившееся в одночасье всех взрослых мужчин небедное семейство лишилось приставки «не-...», обильно тратясь на адвокатские услуги. Защита показала себя с хорошей стороны, как гашековский подпоручик Дуб, результатом чего стала переквалификация дела со статьи двести девятой   на «всего лишь» двести тринадцатую  , с конфискацией и штрафом, но всё же без реального срока. Отсидка в СИЗО как бы «не считается», угу-угу. Вот только штраф троим подсудимым назначили максимально возможный. Миллион рублей. С каждого... Чтобы отдать столько и сразу самому справедливому на свете государству, семья продала и дом с приусадебным участком, и практически всю свою технику, сохранив только старенькую «Беларусь»  , да «буханку»  , приобретённую в конце девяностых на распродаже списываемого армейского имущества. Как раз незадолго до суда дембельнулся сам Сергей, так что женщинам хозяйновать стало полегче: всё над отцом и братьями же мужские руки. А тем временем машины «плантатора» уже раскатали широкую грунтовку через заброшенное поле...
Не знаю, откуда Ломакины узнали о возможности перебраться в новый мир, и как они добирались из казачьих краёв до точки перехода в Подмосковье, но в конце концов семейство оказалось на этой стороне. Проходили они по программе неимущих переселенцев, поэтому были в шоке, узнав, что здесь можно получить столько земли, сколько сумеешь обработать, уплатив только символический регистрационный сбор по одному талеру за гектар. А поскольку они не были законтрактованы вербовщиками Русской Империи, то и полагающийся неимущим беспроцентный кредит по тысяче на каждого их тоже порадовал, поскольку позволил, суммировав все деньги, довести до ума дышащий на ладан трактор и подкупить немного сельхозинвентаря и посевного материала. Пришлось, правда, потратиться и на оружие: в этом мире его наличие обязательно так же, как прививки при въезде. Но хитрые и прижимистые казарлюги   вывернулись, закупив на толпу единственный АР-М9 45  производства болгарского комбината Фридриха Энгельса  , а в остальном ограничившись охотничьими переломками. Калибр ружей, правда, использовали единый, чтобы избежать лишнего головняка с боепитанием. Ну, каждому вольно рисковать собственной башкой, но как по мне, так два выстрела на ружейную единицу без перезарядки, да при относительно небольшой дальности — не пляшут против птероарчера, имеющего сволочную привычку метать свои жёсткие перья перед атакой на облюбованную дичь, или стаи жёлтых койотов. А копытному волку или броненосцу свинцовая охотничья пуля, пусть и крупнокалиберная, вообще практически по барабану. Разве что сблизи в глаз попадёшь, что вообще из разряда антинаучной фантастики, уж больно шустро они на жертву кидаются. Примерно как в дуло пулемёта атакующего бэтээра угодить...
В Империю помнящие ситуацию в российском государстве селяне ехать не пожелали, в Союз, за хрен-зна-сколько тысяч километров с детворой, бабами и всякой хурдой-мурдой просто не рискнули. Ну, а так как никто особо иностранными языками не овладел, прибились селяне к Хамидуллино, поскольку весь поселковый интернационал гутарил промеж собой на великом и могучем. Застолбили себе для начала семьдесят гектаров и уже сняли первый урожай овощей, картошки и местного аналога баклажанов. Они, конечно, мельче земных, и горчат сильнее, зато растут как очумелые. А с горчинкой не сложно справиться при помощи вымачивания и последующей термообработки при приготовлении.

***

Каспийская военная флотилия награждена боевым орденом Красного Знамени за мужество и героизм моряков, проявленные во время Великой Отечественной войны. В пост-советской России это почётное наименование с бескозырок исчезло

  Военный моряк (жаргон, ныне редко употребляемо)

БЧ-3 — минно-торпедная боевая часть на военном корабле. «Румыны» — неформальное прозвище военнослужащих БЧ-3

  РБУ-1200М — реактивно-бомбомётная установка «Ураган». Предназначена для уничтожения подводных лодок и атакующих торпед противника. Почему относится к ведению БЧ-3, автор не в курсе

  Реальные события происходили не под Миллерово, но тоже неподалёку. Интересующиеся могут сходить в библиотеку и поднять подшивки СМИ

  Статья 209 УК РФ. Бандитизм. Без использования служебного положения наказывается максимально лишением свободы на срок от 8 до 15 лет со штрафом в размере до 1000000 рублей

  Статья 213 УК РФ. Хулиганство. Совершённое группой лиц по предварительному сговору или организованной группой наказывается максимально лишением свободы на срок до 7 лет, но возможны и штраф в размере от 500000 до 1000000 рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от 3 до 4 лет, либо принудработами на срок до 5 лет. То есть мужики ещё реально легко отделались...

  МТЗ-80 «Беларусь» — универсально-пропашной колёсный трактор производства Минского тракторного завода

  УАЗ-3962 «Буханка» («Таблетка») — медицинская модификация автобуса повышенной проходимости производства Ульяновского автомобильного завода

  Насмешливая кличка казаков (жаргон)

  Болгарский клон АКМ с пластиковым прикладом и цевьём. В целом — качественное оружие, хотя баллистика несколько иная, чем у советского прототипа

  Крупнейшее предприятие Болгарии по производству вооружений. Основано сразу после освобождения страны от турок в ходе Русско-Турецкой войны 1877-1878 гг. как «Русенски артилерийски арсенал», наименование «Машиностроителен комбинат Фридрих Энгельс» носило с 1964 по 1989 год. В настоящее время — частное ЗАО «Арсенал»

Я, конечно, тоже предпочитаю традиционную пищу и по примеру вьетнамцев не стану питаться, например, кошатиной или лопать ласточкины гнёзда по китайскому рецепту, но всё-таки в еде менее разборчив, чем правоверный мусульманин или олдовый иудей. Жизнь отучила перебирать. Тем более, что ярко-красное мясо четырёхметрового монстра на вид мало отличалось от парной говядины, да и специфического «рыбного» запаха совершенно не ощущалось. Вообще говоря, мы чуть было не лишились этого трофея, чей атакующий порыв был остановлен двумя выпущенными почти в упор пулями из «Кольта-1911» . Вообще-то Кампесино стрелял четырежды, но не так легко справиться с нервами, когда в трёх с небольшим метрах видишь раззявленный костяной клюв, снабжённый зубоподобными «клыками» , по размеру вполне пригодными для двуручной пилы. И это ещё повезло, что попал в голову хищной черепахи он всё-таки первой пулей, а четвёртая практически оторвала её от гибкой шеи, оставив болтаться на небольшом куске кожи и мышц. Масса частично выдернувшейся из моря зверюги всё-таки оборвала леску тройной скрутки и чудище плюхнулось в море. К счастью, минимальный запас положительной плавучести у животного имелся и его хватило на то, чтобы чокнутый Тулузьен сиганул в воду с неизвестно как оказавшемся в его руках мотком синтетического юзеня ядовито-жёлтого цвета. Вынырнув рядом с черепахой, он принялся судорожно обматывать этим концом сперва задний, а потом и передний, снабжённый выдвижными когтями, ласт медленно погружающейся убитой черепахи.
Естественно, тут же пришлось сыграть тревогу «человек за бортом», с положенными тремя свистками (роль ревуна на «Севастополе» играет клаксон, свинченный в своё время с «Мазды-Титан» вместе с дизелем и некоторыми другими полезностями). Поскольку единственный наш палубный матрос не успел позабыть после дембеля военно-морской выучки, он и сработал, как положено, с метанием спаскруга, сбросом штормтрапа и вытягиванием прыгуна обратно на борт. А когда тот оказался на палубе, Лом оторвался, выплёскивая на слишком азартного рыболова собственный переляк, и я его понимаю: сам хватил адреналина полным половником. Я прямо заслушался, какие матерные словосплетения Сергей выводил! А ведь с виду — такой милый и вежливый молодой человек...
Я тоже вынужден быть вежливым, поскольку обязан доставить этого белорусского «француза» вместе с сопровождаемым им товаром до Санта-Катарины живым и по возможности здоровым, поэтому собираю всю силу воли, чтобы не прибить паразита. Скомандовав, на этот раз использовав специально для внутрисудовых переговоров установленный ТАПик  , Благою застопить ход, вызываю болгарина наверх из машинного отделения, а сам фиксирую судно носом к волне и выхожу на палубу. Возникший конфликт между пассажиром и членом экипажа удаётся всё-таки пригасить. Ну а поскольку с добытым животным нужно что-то делать а оставлять столько мяса на прокорм морским тварям элементарно жабно, приходится занять имеющуюся куцую команду погрузочными работами, да и самому принять в них активное участие. Пассажиров, как людей необученных, я погнал в кубрик, забрать их автоматы с боеприпасами, а после расставил стрелками-наблюдателями на бак и на ют. Это пока нам крупно везёт, что ни местные альбатросы, ни птероарчеры не почуяли, что возле нашего борта на поверхности воды имеется столько свежатинки и не налетели пообедать. Эти летающие твари хоть и красивы, но для потерявшего бдительность или безоружного человека представляют серьёзную опасность, и слава местному Нептуну, или кто здесь его заменяет, что крылатые до сих пор не решили почтить нас своим вниманием!
Так что в очередной раз мысленно похвалил себя за то, что после покупки МСП на Старой Земле поленился демонтировать грузовую стрелу. Хотя, если уж быть с собой откровенным, банально не захотел в одиночку с ней возиться: и без того пришлось в авральном темпе решать проблемы с заменой ушатанного до полусмерти советского дизеля на снятый с попавшего в аварию японского грузовика, отладкой ходовой части, а главное — оформлением ГОРЫ бумаг, что не добавило мне любви к РФному чиновничеству. Впрочем, если бы тогда не суетился с этим оформлением то «Севастополь» так и сгнил бы в астраханском отстойнике, куда он угодил неведомым образом аж с Ладожского озера, или был бы порезан на металл, а сам я до сих пор бы болтался как не пришей кобыле хвост, ничего не зная о молодом мире Шершива, где судьба человека больше, чем где-либо зависит от него самого, а не от протирающих задами кресла чинодралов.
Втроём мы зацепили строп к гаку, присоединили грузовую сетку и, опустив её за борт принялись подводить под норовящую всё-таки утонуть, добычу. Нехватка экипажа, а главное — неопытность в этом деле двоих из нас (я-то в прежнем мире не раз принимал участие в подобной работе, когда нёс службу на траулере, но тогда вокруг меня были люди, всю жизнь практиковавшиеся в морском ремесле) привели к тому, что захватить черепаху сетью удалось только с третьей попытки. Но и то хорошо. Поскольку ни о какой элелектрогидравлике топенантной лебёдки на малыше МСП никто не думал даже на стадии проекта, пришлось крутить её вручную на пару с Йорданом, опуская добытую морскую дичь прямо на палубу, чтобы на ней же потом и разделать.
За это время кубинец раза четыре бил короткими очередями по кажущимся подозрительным крупным рыбинам, норовившим приблизиться к «Севастополю». Стрелком Хорхе Игнасио оказался весьма и весьма приличным, так что морская фауна нас более не тревожила, дав возможность отойти с места рыбалкоохоты и направиться к побережью. В конце концов, я не ограничен жёстким графиком доставки грузов в Санта Катарину, а с загромождающей палубу четырёхметровой тушкой следует разобраться, благо, гринписовцев в этом мире не водится, а бензопила из судовых запасов, полагаю, вполне пригодна для вскрытия панциря морского хищника.

***

  Colt-Browning M1911 — классический самозарядный пистолет конструкции Дж.М. Браунинга под американский патрон .45 ACP (11,43х23 мм). Находился на вооружении армии и ВМФ США с 1911 по 1985 год, в настоящее время остался как табельное оружие только в морской пехоте этой страны (модификация M1911А1) и в вооружённых силах ряда других стран. Существуют несколько модификаций и клонов этого оружия. Конструктивные особенности, допускающие ношение с патроном в патроннике на боевом взводе позволяют очень быстрое открытие огня. Поэтому ничего удивительного, что Кампесино так быстро пристрелил морского хищника, учитывая, что кубинская армия даёт прекрасную огневую подготовку.

Вообще-то у черепах нет зубов в классическом понимании. Однако клюв снабжён наростами, напоминающими зубья пилы. У старых животных эти зубья постепенно стачиваются.

  ТАПик — разговорное обозначение индукционного полевого телефона ТА-57.

Тем временем к «Севастополю» приблизился ялик-четвёрка весёлой сине-белой расцветки под люгерным парусом. В качестве знака официального статуса его мачту украшал пятицветный флаг Боливарианского Альянса. Такие же флажки виднелись над нагрудными карманами оливковых рубашек сидящих бойцов и над козырьками кепи американского армейского образца. Всё правильно: порядок должон быть не только в танковых войсках.
Один из латинов, сидящий на передней банке, приветственно помахал рукой и крикнул на ломаном английском:
— Пограничный и таможенный контроль! Принять нас в корабль!
Ну, принять, так принять. На всякий пожарный случай снял карабин с предохранителя, обратив внимание при этом, что Кампесино и Тулузьен как бы невзначай порасстёгивали пистолетные кобуры, и приказал Ломакину спустить штормтрап. Ну а что? Я в этих местах впервые, местных раскладов не знаю и как тутошний народ относится к иностранцам пока что не в курсе. Конечно, логика подсказывает, что торговцев принято привечать, но кто скажет, что творится в голове отдельно взятого команданте? Может, ему захочется в качестве въездной пошлины забрать судно целиком или, к примеру, расплатиться за товары валютой калибра 7,62? Так что лучше перебдеть.
Трое местных погранцов один за другим сноровисто вскарабкались на борт, даже не ожидал от сухопутчиков такой прыти. На яле осталась ещё пара: явно страхующий автоматчик со снабжённым подствольником калашоидом непонятного происхождения и рулевой, примостившийся рядом с румпелем и подвесным мотором зализанных очертаний. Что характерно: от берега они шли под парусом, внутри видны лежащие вёсла... Следовательно, с большой долей вероятности горючку экономят, и движок на четвёрке держат на экстраординарный случай. Молодцы. Сам бы так поступал, если б мог. Цены на ГСМ здесь «кусаются».
Досмотровая группа состояла из двоих мужиков средних лет с явной примесью индейской крови и молодой негритянки или слабо выраженной мулатки. Все — в «тактических» штанах расцветки «камыш», оливковых тропических рубашках и кепи со здоровыми козырьками. Обуты в лёгкие армейские бутсы с пристёгнутыми пластиковыми крагами, видимо, предназначенных для защиты от укусов змей. С плеч свисают чехословацкие «скорпионы»  то ли образца восемьдесят второго, то ли восемьдесят третьего года, уже под парабеллумовский патрон — я из этого семейства чётко только vz.61 могу опознать. И не потому, что такой умный и эрудированный, просто такую машинку советские киношники очень любили в фильмах «плохим парням» вручать в качестве «иностранного автомата», вот и пригляделся в отроческие годы, когда всякие кинобоевики мог часами смотреть. В открытой кобуре старшего виден пистолет, очень похожий на ТТ, но рукоятка в чёрном блестящем пластике здорово походит на вальтеровскую, да и выступающее донце магазина тоже пластмассовое.   Вроде бы видел такой, но под другим ракурсом, но вот где? Почему-то припоминается остановка колонны на каком-то из Постов: то ли Муромце, то ли Добрыне, принадлежавшие в былые годы египетской армии, а теперь Дружине БТР-40   и Kader Walid   с расправляющим крылья соколом на броне, деловито раздающий распоряжение гридень...   Как же его зовут? Потом тот же гридень, но уже на стрельбище в Рюрике, по правую руку от меня снаряжает магазин короткими парабеллумовскими патронами, а на столе перед ним остывает от пальбы такой же странный пистолетный гибрид.
Так, если эта переделка токаревского пистолета питается натовскими 9х19, то логично предположить, что и «Скорпионы» у погранцов всё-таки vz.83. Какой смысл дробить калибры? Для коротких боестолкновений в ограниченном пространстве вполне разумный выбор: и двигаться можно быстрее, чем с калашами или карабинами, и меньше риска, что пуля пробьёт тару, повредив какой-то важный, а главное ценный груз.
Пока я размышлял, главный латиноамериканец, смуглый парень лет двадцати двух с тонкими усиками на красивом, можно сказать, «киношном» лице, совершенно по-советски вскинул ладонь к козырьку кепи и заученно-чётко отрекомендовался по-английски:
— Приветствую! Я — саржент-примеро   Анхель Табернилья, Объединённые Силы революционной обороны. Кто старший на корабле?..
— Добрый день. Я — Александр Заглоба, владелец и капитан частного судна «Севастополь»
— Рад знакомству. Имею распоряжение провести таможенную проверку у вас на борту и лоцманскую проводку. Вот мои документы... — Саржент-примеро протягивает извлечённые из нагрудного кармана стандартную карточку удостоверяющего личность Ай-Ди, и пристёгнутый тонкой цепочкой к карманному клапану прямоугольник с заламинированной карточкой военнослужащего и впаянным в пластик металлическим личным жетоном. Толково у них дело поставлено, грех хулить.
Так... Текст на трёх языках: английском, испанском и русском. Всё правильно, боливарианцы считаются союзниками обоих русских гособразований на Шершыве, хотя между Империей и Союзом отношения не дружеские а, скорее, позитивно-нейтральные. Есть некоторая натянутость в силу того, что имперцы, пользуясь территориальной близостью к Базе, норовят сманить на жительство как можно больше славян-новичков, заметно ограничивая тем самым возможности для прироста населения Союза Справедливости и Равенства, сокращённо ССР.
Вежливо улыбнувшись, возвращаю документы. Обычные бандиты, даже реши они устроить маскарад, заморачиваться с «ксивой» не стали бы: они предпочитают ходить на разбой вообще без документов. Ну, разве что какие новички, только недавно пришедшие со старой Земли. Но те местных раскладов не знают и укреплённых фортами баз не имеют. О случаях же откровенного вымогательства, а тем более нападений со стороны официальных властей в этом мире как-то слыхать не доводилось. И это тоже положительно отличает его от невольно мной покинутой Родины.
— Откуда и куда следует ваше судно? Сколько людей на борту? Имеются ли пассажиры? Какой имеете груз? Должен официально предуведомить, — голос латиноамериканца зазвучал официально, — что на территорию Боливарианского Альянса запрещён ввоз любых предметов с повышенным радиационным фоном, наркотических средств, за исключением официально задекларированных лекарственных препаратов, перевозимых согласно ранее оформленного заказа от медицинских учреждений. Ввоз напитков, содержащих более пятнадцати процентов алкоголя, ограничен двумя литрами на человека. Напитки сверх этого объёма реквизируются. Также подлежат реквизиции не оформленные должным образом крупнокалиберное и иные подлежащие лицензированию виды оружия и боеприпасов, включая артиллерийские орудия и танки, за исключением грузов такого вооружения, перевозимых согласно официальному договору с командованием Объединённых Сил революционной обороны, либо надлежаще оформленных транзитных грузов для военных и полицейских сил союзных Альянсу территориальных образований. Помимо этого обязан предупредить, что на территории всех Народно-социальных республик любые формы рабовладения и работорговли являются тяжким уголовным преступлением, работорговцы и рабовладельцы подлежат наказанию вплоть до смертной казни, а рабы, включая официально приобретённых на других территориях, освобождаются безвозмездно и без всяких условий.
Пограничник отбарабанил весь текст наизусть, стараясь сохранять суровое выражение лица, что, впрочем, не слишком ему удавалось.
— Рабов на борту нет, наркотиков и лишнего алкоголя тоже. Следуем из Хамидуллино в Санта-Катарину с грузом дизельного топлива и стрелкового оружия. Также имеется на продажу около двух тонн копчёного мяса морской черепахи. На борту «Севастополя» пять человек, из них трое — экипаж, двое — представители владельцев груза. К досмотру готовы. Лоцманская проводка требуется. Есть ли на территории Альянса ещё какие-то законы и правила, которые необходимо знать?
— Очень хорошо. — Саржент-примеро обернулся к своим людям и скомандовал что-то по-испански. Судя по всему, распорядился приступить к обязанностям по поиску запрещённых товаров, потому что те тут же принялись за осмотр. Мои пассажиры и Ломакин держались рядом с ними. Мне-то такое не в новинку: ещё на старой Земле не раз приходилось видеть работу таможенников и пограничников из разных стран, когда ходил матросом на траулере.
За неимением на судне кают-компании или капитанской каюты, прошли с Табернильей в ходовую рубку, где я усадил латиноса на совмещённую с крышкой рундука койку. Ничего не поделаешь: МСП — судно небольшое и комфорт здесь довольно относительный. Ну да, как говорится, в тесноте — не в обиде. Поставил кипятиться электрочайник. Собственно, настоящего чая как-то давно не покупал, он у нас привозной из старого мира и стоит хоть и подъёмно, однако расхватывают его быстро. Дефицит. Зато имеется высокая жестяная банка индийского молотого кофе, полученного в качестве оплаты от одного осси,  которому требовалось перевезти семейство в Тельман-Штадт, однако движок его Вартбург-Туриста,  много лет ездившего по улицам Германии и сумевшего преодолеть транзитом всю Польшу, Белоруссию и заметный кусок европейской части России, окончательно и бесповоротно скончался после знакомства с «направлениями» нашего Шершыва. Так что немцам пришлось искать альтернативный транспорт. Вот им и присоветовали обратиться к вольному капитану Заглобе, когда-то бывавшему в анклаве, населённом в основном бывшими ГДРовцами, ставшими лишними, а часто и нежелательными персонами в объединённой НАТОвской Германии. Сиречь ко мне. С финансами у осси было не густо, так что проезд был оплачен натурпродуктом: большой картонной коробкой с банками кофе, маргарином и мешком сахарного песка. Впоследствии маргарин и часть кофе были проданы, а сахар и оставшиеся банки я оставил для личного употребления. Человек, на памяти которого были и искусственно созданный горбачёвский дефицит, и денежные «реформы», и губительные ельцинско-чубайсовские реформы с демоявлинскими «Пятьюста днями», просто обязан иметь в доме некоторую заначку. А учитывая, что уже давно моим домом стал «Севастополь», то запасы свои возил с собою постоянно.
В ожидании, пока закипит вода для кофе, я предъявил пограничнику судовую роль и остальные бумаги, благо, МПС я приобретал ещё на старой Земле, крупно при этом потратившись и документы на владение были оформлены по всем российским правилам. Капитанского же диплома, так же, как и водительского удостоверения, например, на Шершыве никто не спрашивает: можешь управлять транспортным средством — управляй. Но имей в виду, что за все последствия неправильного вождения отвечаешь сам, и не только деньгами, но зачастую своей свободой или вовсе головой. Здесь не РФ, где нередки случаи, когда лихачи из «богатеньких буратин», сбившие в ДТП насмерть человека или искалечивших его, периодически отделываются минимальными, а порой и условными сроками. Суды Шершива — воистину народные, поскольку собираются из рядовых граждан при совершении конкретного преступления, выборные судьи не пользуются «неприкасаемостью», а поголовно вооружённый народ делает вынесение несправедливых приговоров крайне рискованным занятием. В малонаселённых местах и вовсе случаются порой линчевания насильников и убийц. Что-то в этом есть от Дикого Запада, что-то — от вечевой демократии и старинного, допетровского ещё, казачьего уклада. Не знаю, кому как, но мне такие порядки по душе. Не обижайте людей — и люди вас не накажут...
Ознакомившись с бумагами, Табернилья, утратив остатки официозной важности на лице, поделился, «что здесь можно, а что нельзя». Как оказалось — можно на территории Альянса почти всё, за исключением рабовладения, расизма, стандартной уголовщины и приобретения иностранными бизнесменами крупных предприятий, включая сельскохозяйственные фермы. Хочешь построить или купить заводик более, чем с двадцатью работниками — изволь получить гражданство одной из республик Альянса. А «автоматом» таковое предусмотрено только для граждан «староземельных» стран, созданных при участии Симона Боливара, Кубы, Мексики и собственно «прародины»-Испании. Все же остальные извольте прожить здесь пятнадцать годочков, либо очень-очень сильно отличиться, заслужив его боевым героизмом или особыми трудовыми подвигами. Также здесь была хоть и не запрещена, но обложена большими пошлинами продажа алкоголя и табачных изделий, а самогонщики рисковали провести целый год под конвоем на стройках народного хозяйства, главным образом строя дороги, мини-аэродромы и укреплённые форты.
На вопрос, можно ли будет «Севастополю» причалить у заставы и немного поторговать, саржент-примеро ответил, что это решает суб-тениенте, но он, Анхель Табернилья, полагает, что возражений не последует.

*****

  Skorpion — семейство лёгкого стрелкового оружия, занимающее нишу между автоматическими пистолетами и классическими пистолетами-пулемётами производства ЧССР (с 1993 г. — Чешской Республики) под патроны 7,65х17 SR, 9x18 ПМ и 9х19 Luger/Parabellum

  Заглоба не помнит, что это — клон ТТ мадьярского производства «Токагипт» («Tokarev-Egypt»), он же — ТТ-58, под патрон 9х19 Luger/Parabellum, изначально предназначенный для Вооружённых сил и полиции Египта. Когда же египтяне выкупили только часть ранее заказанного оружия, остальные пистолеты экспортировались в ФРГ под наименованием «Firebird»

  БТР-40 — советский лёгкий бронетранспортёр на базе грузового автомобиля ГАЗ-63 (колесная формула 4х4)

  БТР Kader Walid — египетский лёгкий бронетранспортёр, созданный по образцу ранее импортировавшегося из СССР БТР-40, но с дизельным двигателем на базе немецкого шасси Magirus Deutz (колесная формула 4х4), модификация Walid-2 — на базе Mercedes-Benz

  Дружинник «постоянной службы», военный профессионал, подписавший контракт на службу в Имперской Дружине на срок 30 лет и более в звании от бойца до урядника. Офицерский состав Дружины (от полусотника до старшего воеводы включительно) именуется «витязями»

  Саржент-примеро, дословно «первый сержант» — высшее звание младшего комначсостава Объединённых Сил революционной обороны Боливарианского Альянса Народно-Социальных Республик. Приблизительно соответствует отечественному званию «старшина»

  «Осси» и «весси» — немцы из Восточной и Западной Германии (жаргон)

  Wartburg 312/5 Tourist — легковой пятидверный автомобиль-универсал. Выпускался в ГДР с c 1969 г. Удачная машина — но скорее для асфальтированных (хоть как-то) дорог

Полюбовавшись вволю на сокровища Хорхе Игнасио, я грустно вздохнул, и, приказав команде дожидаться погранцов, которых местный комендант пришлёт за мясом, вместе с Евгением отправился с визитом к столпу здешней экономики компаньеро Моралесу.
Найти его оказалось несложно. Хотя сам факт того, что весьма небедный человек, застолбивший несколько участков, которых хватило бы для размещения пары Тихорецков, либо трёх Мценсков, либо одного Батайска из нашей России и обеспечивающий работой две с половиной сотни семей переселенцев из Латинской Америки — а там народ в основном многодетный — лично управляет неким гибридом трактора и комбайна, был… непривычен.
Миновав деревеньку, после — множество панелей солнечных батарей и протопав по накатанному чем-то большегрузно-колёсным просёлку километра два между полей, отделённых от берега недовырубленной джунглевой «лесополосой», мы, наконец, увидели красную черепицу усадебных крыш и торчащую над ними трехэтажную каланчу. Основной же комплекс зданий возведённой на пологом холме гасиенды был отделён от внешнего мира невысокой насыпью с пущенной поверх оградой из колючей проволоки в два кола. Ещё пара рядов заграждений — уже из «егозы» или её аналога — находились на расстоянии, соответственно, тридцати и семидесяти метров от рва, грунт из которого явно пошёл на оборонительный вал усадьбы. Подозреваю, что в промежутке вероятного агрессора — хищного или двуногого — поджидали и другие малозаметные препятствия и некоторое количество установленных мин. Впрочем, сразу за «зоной отчуждения» шли зеленеющие поля, да и сам просёлок не выглядел опасным. На Шершыве люди, занимающиеся сельским хозяйством в отдалении от «центров цивилизации», стараются оградиться от внешней опасности, и уровень «фортификации» зависит только от финансовых и людских ресурсов арендатора земли (поскольку формально вся она является национальным достоянием и не приобретается, а участок, который частник может застолбить на неосвоенных территориях, лишь берётся в аренду на срок от трёх до девяноста девяти лет). Недавний бедняк-переселенец из старого мира может ограничиться собственноручно сооружённым плетнём из веток колючего кустарника, а состоятельный латифундист вполне способен отвлечь ресурсы на возведение подобного эрзац-замка. Изготовленные из здоровенных, толщиной с женское бедро, бамбуковых стволов, ворота укрыты в глубине кирпичного строения. При этом потерна на въезде высокая — свободно проедет транспортное средство вроде автобуса, — но довольно короткая, метра четыре, освещается яркими лампочками под потолком, скорее всего, загорающимися при пересечении скрытого на входе фотоэлемента. Вот только мост из толстой стальной плиты на цепях, сейчас мирно лежащий поперек рва, может быть поднят изнутри здания в любой момент, отсекая рвущегося на территорию гасиенды хищника от внешнего мира. А характерного вида металлические заслонки амбразур наверху, прикрывают, думается, вовсе не машинки для жарки поп-корна.
Впрочем, нас с Тулузьеном никто обижать не стал: не углядев, вероятно, ничего угрожающего в фигурах двоих идущих по дороге вооружённых мужчин. Да в этом мире так или иначе вооружены все, кроме дошколят и, возможно, священников (в последнем не уверен). Удовлетворившись ответом по поводу наших личностей, караульщики преспокойно открыли проход внутрь усадьбы. А что вы хотите? Это же деревня, пусть и радиофицированная: местные всех своих знают, включая солдатиков из маленького гарнизона, а о том, что с моря пришли торговцы, в гасиенде знали ещё до того, как «Севастополь» приткнулся к хлипкому причалу. Соответственно, радировали сюда и о мирном нашем поведении — и сообщили не по служебной необходимости, а попросту в виде очередной сельской новости. Постовыми оказались трое подростков со свешивающимися с плеч затёртыми местами до тускло-серебряного блеска АКМ. Если из автоматов ещё и палили так же интенсивно, сколько таскали в руках, то, подозреваю, стволы у них расстреляны вусмерть. Как и следовало ожидать, ни по-русски, ни по-английски пацаны не понимали. Однако наш Тулузьен выказал себя полиглотом и сумел на смеси испанского, португальского, французского и, подозреваю, аквитанского и арабского разъяснить, что нам желательно увидеть здешнего «гранд сеньора». Старший поста переговорил с кем надо по «ходиболтайке» и выделил в качестве сопровождения паренька в выгоревшей до светло-голубого колеру некогда синей безрукавке, вооружённого самым затёртым автоматом. Причём спину одёжины украшала нашивка с каким-то худым дядькой в сюртуке, при усах и эспаньолке, а исцарапанный приклад — переводилка с Че Геварой. Я и не знал, что такие ещё производят: если вдруг замечу в продаже — надо бы купить в память о романтике советского детства. Я мелким тоже норовил обклеивать картинками что попало, от гитары до школьной сумки. Правда, портретики Че у нас не попадались: всё больше цветы, мультяхи и очаровательные фройлян родом из Германии.
Компаньеро Теодоро Моралес обнаружился внутри самопального ангара со стенками из палаточной ткани оранжевого колеру, укреплённой при помощи столбов из того же гигантского бамбука. Ввысь они поднимались метров на семь, и я даже затрудняюсь определить, какой глубины ямы для их установки пришлось копать. Крыша из гофрированного кровельного железа была окрашена в ярко-красный цвет для того, чтобы не слишком нагреваться от солнца. Занимался самый богатый человек округи делом что ни на есть пролетарским: возился с двигателем высокого колёсного трактора с надписью «Massey Ferguson» на боку. Тут же крутилась и подсобница: рыжеволосая девушка-подросток довольно плотного сложения в зелёном комбинезоне.
Поскольку моё знание испанского, помимо традиционного «хола!»84 ограниченно лишь несколькими широко употребимыми фразами, предполагалось, что переводчиком станет наш «белорусский тулузец». Однако выяснилось, что Моралес приемлемо знает русский язык, поскольку в молодости прожил три года у нас на Кубани, обучаясь по агрономической части.
Предложение приобрести остатки черепашатины компаньеро Теодоро не заинтересовало:
— Мы здесь живём один коллектив, хотя и много семей. Как пчёлы, понимаешь? Вместе работаем, вместе планы делаем, как лучше работать, вместе распределяем, кому сколько надо продуктов, а сколько надо продавать. Кооперасьон, понимаешь? Просто так денег нет. Продал боб, продал овощ, авена 85, сентено 86: деньги немножко есть. Покупали электрик панел, динамо, металл, патроны, газолина 87, книги, тетрадь — опять денег нет, понимаешь? Немножко есть, да. Но это, как у вас говорят, для чёрного дня. Если люди сами твоё мясо купят — пускай. У них есть немножко... эээ... прибыль, да. На вкусное зачем не потратить? Детям конфеты, всем матэ, кафа, кто как хочет. Там, раньше, люди из разных стран приезжали. Кто-то что-то любит, понимаешь? Я у вас жил, русские много пиво, водку пьют, но много и чай любят. А в Альянсе чай мало любят, любят другое. А оно не растёт здесь, надо импортасьон... Да, привозить с той Земли. Дорого. А мясо здесь поймать можно. Само приходит. Дешевле, понимаешь?
— Чего не понять. У нас говорят: «деньги счёт любят». И что — делаю жест, как бы охватывая рукой владения «кооператора» — вот это всё хозяйство самоокупаемо, с нуля на трудовые копейки построено? Здесь одни укрепления не меньше миллиона стоят, не говоря о минах, электроснабжении и прочем-разном. Хорошо живёте, приятно посмотреть!
Моралес блеснул стальной фиксой на месте верхнего клыка:
— Хорошо живём, да. Ещё у нас амбуланс 88 есть, там тоже денег много. Но нет, не миллион. Кредит брали в Корпорации, триста семьдесят тысяч талеров, когда решили кооперасьон делать. Отдать надо восемьсот тысяч, но не миллион. Немного уже отдали. Форталеза 89 делали все вместе, когда два года назад приехали. Нельзя было без. Анималес мигран, большие сильно, дома ломали, людей били, надо было лечить. А здесь жунгля, понимаешь? Трудно рубить, чистить жунгля. Потому стали анималес стрелить и делать форталеза. Сначала много мяса приходило, сейчас не столько много. Но приходят. Тогда из асьентаменто люди сюда бегут, а солдадос остаются. У них... как это... Пулеметальник есть. Два. И у нас есть тоже.
— Пулемёты?
— Да, правильно. Давно по-руску не говорил, немножко забываю.
Тут в разговор вмешалась рыжая девчонка:
— А с мамой ты говоришь, и мной тоже!
В её речи чувствовался акцент и некоторая неправильность построения фраз, но нам всё было вполне понятно. Латифундист-кооператор неодобрительно сверкнул глазами:
— Брыс, Кошка! Кто учил в разговор мужчин говорить? — и вновь обратился к нам с Евгением:
— Правильно говорит: немножко по-руску говорю. Но это амор, семея, нам про пулемёт не нужно говорить. Нам про другое нужно.
— На русской девушке женились?
— Не очень так. Казачка, не совсем руска. Как это говорят — интернасьональ, компренде?
И тут же сменил тему беседы:
— Скажи, газолина продать есть? Газолина мы купим. И книги эспанол... на испанском, да. Можно инглиш и португал. Сельское хозяйство, медицина, учебные и новые... эээ... фиччион, да?
— Фантастика, что ли? — Проявил грамотность Тулузьен. — Про космические полёты или про всякую магию и демонов с эльфами?
— Нет, не так. Не космос, не демон. Как это сказать? Вот я был в России: там Толстой, Чехов, Симонов, Шолохов — кто про жизнь делал книги. Вот такие надо, только не те, они все давно умерли, а такие, которые сейчас. Про жизнь, про людей — на испанском, понимаешь?
Увы, нам осталось только развести руками. Не то, что ввозимые и в бумажном, и в электронном виде из прежнего нашего мира были особым дефицитом, но вот о том, что они годны на продажу испаноговорящей публике, я как-то не подумал. И уж тем более не озаботились этим пассажиры «Севастополя». В моём рундучке, помимо учебников по судовождению и различных инструкций, облегчающих эксплуатацию матчасти, хранился только здоровенный красный том «Порт-Артура»90, подаренного дедом по окончании мной первого класса, так сказать, «на вырост» и того же альбомного формата «Героические корабли российского и советского Военно-морского флота»91, купленный случайно на «блошином рынке» ради шикарных художественных иллюстраций (поскольку боевые биографии самих кораблей, от «Орла» до лидера «Ташкент» в общих чертах я знал и без того). Была ещё и флешка с «пиратской» копией «Британики» и «БСЭ» и, почему-то, «Моей политической биографией»92, затесавшейся туда отдельным файликом. Но это всё было явно не то, что требовалось тутошним «кооператорам».
«Не тем», как выяснилось, оказалась и подотчётная Тулузьену солярка: Моралесу нужен был именно «газолин», то есть бензин и, желательно, не ниже 92-го. Дизельного топлива запасливые латиносы при переезде на это побережье завезли столько, что хватит и на этот, и на следующий год, «а вот тогда...»...
— А оружие и боеприпасы, случайно, не требуются? А то мы везём коммерсанта с целой тонной этих товаров.
— Патроны, гранаты есть? «Калаш», «Спрингфилд»? Почему с вами не пришёл, не привёз? — Моралес был даже несколько разочарован таким несерьёзным отношением «оружейного барона» к бизнесу: почему тот не обратился с предложением к «вах, такому уважаемому человеку!»?
Насчёт «калашниковых» и прочего точно не скажу, всего ассортимента мы не видали. Надо уточнять. Вот ППШ у него точно есть, и пулемёт станковый на продажу. А патронов много и разных. Надо подходить смотреть, спрашивать. Он сейчас прямо возле причала, где моё корабль стоит, своим товаром торгует.
— Бьен, маравиллосамете 93 — Теодоро вновь разулыбался, сверкая фиксой — Момент, я сейчас.
Нырнув ненадолго в кабину трактора, латифундист выбрался оттуда с АКМом на плече и солидным на вид «кирпичом» рации в руках. Выйдя из ангара, он прямо у входа принялся кого-то вызывать по-испански и, установив связь, минут семь вёл активную беседу, непроизвольно жестикулируя свободной рукой, то крутя запястьем в воздухе, то сжимая пальцы в кулак и резко опуская и поднимая его перед собственным лицом. При этом он постоянно вертел головой, как будто опасался нападения с воздуха. Окончив радиопереговоры, он вновь вернулся к нам:
— Простите, здесь крыша мешает радио. Говорил с асьентаменто 94, там друг пойдёт, посмотрит товар, надо — купит. Наверное, надо. Анималес ходят, бандидос тоже ходят... эээ... и-ног-да. Патроны стрелить надо, а патроны не банан, на кусты не растёт, не алмейя... устриц, да, на берег не лежит. Может быть, через десять лет, через двадцать лет сами будем делать — не знаю. Но это не быстро. А сейчас покупать надо.
Как-то я не уверен, что даже через двадцать лет на этом побережье будет работать фабрика боеприпасов, но здешние латиносы показывают себя ребятами активными и трудолюбивыми, так что нельзя исключать и такого варианта развития событий. В СССР же сумели после двух войн подряд и разрухи свою промышленность поднять, да такую, что экономика всей гитлеровской «Объединённой Европы» её переломить не смогла? Так, может, и здешние беглые сандинисты 95, фарабундовцы 96 и прочие компаньерос, не придавливаемые санкциями США, на что полезное сподобятся? Ну, удачи им. Люди, вроде, неплохие.
А вот насчёт тех, на кого местные тратят боеприпасы, не худо бы и уточнить:
— Минуточку, сеньор Моралес...
— Меня лучше звать компаньеро. Сеньор это тот, кто имеет эсклавитудос... эээ... рабов. По-руску — господин, да? А это стыд. Раб — стыд и господин — стыд. Не надо такое говорить.
— Прошу прощения, компаньеро Моралес. Не хотел оскорбить.
А что здесь за бандиты? Организованы или просто мелкие шайки и одиночки? Откуда берутся? Где базируются и действуют? Какое оружие и технику имеют? Мы здесь люди новые, мало что знаем. Не хотелось бы случайно столкнуться с ними...
— Бандидос бывают различные. Одних... эээ...извергают люди из сьюдадес и асьентаментос, когда он сделал плохо, но стрелить не надо, не совсем плохо. Такой может уйти в другое место, там один жить или с людьми, если те согласные. Но он может и идти к бандидос. Другие, которые сильно бандидос, там, на том свете были: людей стрелили, деньги отбирали, кометер крименес, понимаешь? Как это по-руску? Ур-ка, брать-ки. Они бегут на Шершив, но трабайо хонесто... работать не хотят. Людей грабят, инцюдадос эн ла эсклавитуд, чтобы эти люди им работать стали...
— Ловят рабов, что ли?
— Да, наверное так по-руску. Пеженто бандос сюда не приезжают. Уже, понимаешь. Кто приезжали — мы их стрелиль стали. Большие бандос здесь близко нет, мы не слышали. Туда, вверх реки есть. Солдадос их находят, чтобы стрелить. Бандидос боятся, прячутся в жунгля, но не все. Много их стрелить получается. Но если солдадос нет или их мало-мало — бандидос сами всех любят стрелить и ловят эсклавитудос и всё забирают: деньги, вещи, еду. Будешь туда плыть — делай внимание!..

*****

  Привет!
  Avena — овёс
  Centeno — рожь
  Casolina — бензин, горючее
  Ambulans — вообще-то больница. Но можно перевести и как медпункт
  Fortalesa — укрепление
  Автор — Александр Николаевич Степанов, 12-летним кадетом принимавшим участие в обороне крепости (впоследствии — участник Первой мировой и Гражданской войн)
  Авторы — Георгий Алексеевич Аммон и Сергей Сергеевич Бережной, 1981 г.
  Автор — Савенко (Лимонов) Эдуард Вениаминович
  Хорошо, чудесно
  Село, посёлок
  Активисты Сандинистского Фронта национального освобождения Никарагуа
  Сальвадорские партизаны из Фронта национального освобождения имени Фарабундо Марти

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

[b]Санта-Круз, Шершыв, 8 год от Прорыва, 10.06.[/b]

Верно говорят люди: хуже нет, чем ждать и догонять. А когда ждёшь, когда же собственный организм пойдёт на поправку и появится возможность вставать с больничной койки и хотя бы на костылях начать прогуливаться по коридору хотя бы до латрины, как здесь именуют помещение туалета, то настроение уж совсем никуда! Тем более, что сосед по палате не слишком разговорчив, да к тому же не разумеет никакого языка, кроме родного испанского, куда порой вставляет щёлкающие фразы мове какого-то из племён центральноамериканских аборигенов.
Это ведь у нас, белых, в сознание вбит стереотип, что в Америке живут некие «индейцы», как их по пьяному делу обозвал в своих отчётах какой-то позднесредневековый мореплаватель, посчитав их индИйцами, то есть жителями полуострова Индостан. На самом деле там жило много племён и народов, с разными обычаями, разным жизненным укладом и, конечно, множеством языков и диалектов. Англосаксонские колонизаторы, жадные до чужого добра и земель, постепенно довели популяцию племён до полутора с небольшим процентов, выделив «с барского плеча» для проживания им «целых» два процента территории США под резервации. Южнее мексиканской границы ситуация, тоже довольно жестокая, была всё же не такой катастрофической: после первого натиска колонизаторов, сопровождавшегося тотальной резнёй, началась постепенная ассимиляция аборигенов, их метисизация как с белыми пришельцами, так и с ввезёнными из Африки чернокожими. Метисы и кватероны быстро восприняли в качестве инструмента общения речь испанских и португальских колонизаторов. Но до сих пор в центрально– и южноафриканской сельве и горах есть территории, где живут рядом десятки племён, сохранивших свои речевые особенности. Это несколько напоминает ситуацию в Дагестане, где людям из соседних аулов порой, чтобы понять друг дружку, приходится переходить на русский язык.
Радиосеть в больничке есть, и даже радиоточку из коридора внутри палаты слышно немного. Да вот незадача: музыку там почти не передают, транслируя, главным образом две бесконечных радиопостановки-«сериала». Естественно, на языках Лопе де Вега-и-Карпильо и Пере Химферрера, а не Пушкина с Задорновым. Томик стихов этого самого Химферреры достался мне в наследство от кого-то из прежних пациентов и я даже пытался со скуки его читать, благо, латинский алфавит знаком со школы. Но наличие знакомых букв и даже узнаваемых местами «словей» в познании шедевров современной испанской поэзии мне никак не помогло. Так что уже к обеду второго дня после операции я был готов со скуки по потолку бегать, вот только физическими возможностями для этого никак не располагал. В обед в палате появился Ломакин, которого после последнего боя «Севастополя» приютили у себя местные милисианос. Приволок свёрнутый из пальмовых листьев пакет с пастилой из каких-то непонятных фруктов, сладким печёным картофелем и пресными лепёшками. Прилагавшееся к передачке пиво было зверски изъято медикусами на основании «не полагается и всё тут!». Из несъедобного мне был вручён блокнот-ежедневник, газетная вырезка с заметочкой о «грандиозном сражении с бандитами», в котором геройски погиб «Севастополь» и початая коробочка с чертёжными карандашами «Конструктор». Карандаши были нашими, ещё советского выпуска, судя по обозначению ГОСТа и года изготовления «1989». Где он их только надыбал в глубине боливарианской территории? Лом рассказал, что боливарианские вояки, которым он проговорился о своей давней службе в БЧ-3, предложили временный контракт в ремонтных артмастерских Альендесьюдада с оплатой по факту. Поскольку почти всё имущество матроса погибло вместе с нашим судном, тот решил не быть нахлебником у хомбрес, а заработать немного на обратную дорогу. Так что на следующее утро Сергей уехал, не успев даже заскочить попрощаться.
Промаявшись бездельем, когда дремота то и дело прерывалась резкой болью от непроизвольных движений и поняв, что больше спать просто не способен, я вооружился очиненным карандашом и ежедневником и попытался по памяти набросать силуэт судна, лицо Йордана Благого на фоне тропического берега, ту самую, памятную гигантскую черепаху... Но поскольку художник я от слова «худо», то портретного сходства удалось достичь только при изображении панциря архозавроморфа, всё же остальное узнавалось весьма приблизительно, «если знать, кого рисуешь». Полежал, глядя в потолочную штукатурку, подумал... Потом перевернул страницу, примеряясь серым жалом карандаша:
«Всё началось в Астрахани...»
Зачеркнул. Нет, всё началось заметно раньше, по большому счёту, когда я прилетел в Москву. Есть такая расхожая фраза: «с корабля на бал». Из Грибоедова, кажется, хотя зуб не дам: не уверен. Так и я прилетел со своего бывшего траулера не на бал, а почти на тризну. Мама умирала. Умирала нехорошо, в страданиях. Ксюха, сестра, вынуждена была уволиться с работы, благо её новый муж имел доходы «чуть выше среднего», хотя основные свои дела проворачивал в провинции, куда и мотался постоянно, не возвращаясь к супруге неделями и месяцами. Но даже при наличии в семье бизнесмена не из последних, деньги улетали со страшной силой. Я, естественно, тоже отдал большую часть привезённых из-за границы средств на материно лечение, одновременно пытаясь хоть как-то трудоустроиться. Но увы: нормально оплачиваемой работы парню с судимостью по тяжёлой статье в то время в Москве было не найти, если не уходить в криминал. Однако становится рецидивистом в глазах российского правосудия не хотелось, так что перебивался на официальное пособие как нетрудоустроенный и на неофициальные шабашки-подработки вместе с безденежными студентами, алкашами и гастарбайтерами.
А спустя два месяца мама всё же умерла. И меня накрыла ТОСКА...

Однако достижению полного дзена мешали тревожные думы о приближающейся зиме и закрытии навигации. Не станет навигации — не будет и заработка. Придётся гнать судно с понтоном в Астрахань на прикол и вплоть до весеннего ледохода растягивать копейки в своей холостяцкой квартире, перебиваясь редкими подработками из разряда «принеси-подай-иди нахрен». А учитывая неумолимо капающие проценты по кредиту, ситуация вырисовывалась и вовсе безрадостная. Прошлось признаться перед самим собой: спонтанно и необдуманно начатый «маленький доходный бизнес» оказался очень уж маленьким и не слишком-то доходным. Но и терять начатое дело мне вовсе не хотелось. Вот из-за этого я и ходил хмурый и раздражительный, срываясь порой на окружающих. Дошло до того, что, психанув, разбежался с женщиной, с которой за это время успел познакомиться и сблизиться. Как-то не срослось: редкие встречи ни у неё, ни у меня не переросли во что-то более основательное. Теперь-то, вспоминая прошлое, я понимаю, что так вышло лучше для нас обоих: ведь, создай я семью, вряд ли ответил бы согласием на то «мутное» предложение, а если бы и согласился, потащив с собой супругу, то каково бы ей пришлось? А там всё-таки вокруг родные места, привычный социум и предсказуемые отношения с окружающими людьми. Но это всё сейчас. А тогда...
...А тогда, прохладным октябрьским утром, я подрёмывал на пассажирском месте «Ракеты», везущей меня навстречу очередному моему астраханскому выходному дню. Предполагалось, что через сутки этим же судном я вернусь к месту своей переправы и ещё две недели подряд буду курсировать между берегами, возя через Бушму местных селян, их трактора, машины, мотоциклы, а вполне вероятно, и домашнюю скотину. Пока же мне предстояли целые сутки в большом городе, с оплатой взноса по кредиту, хождением за покупками и, возможно, ещё какой-либо культурной программой.
И тут мою дрёму прервал телефонный звонок... Вообще-то мобильник у меня включён постоянно (кроме редких моментов, когда аккумулятор полностью садится, а подзарядить негде). Вот только в нашей деревенской глуши сигнал ловится просто отвратительно и, чтобы иметь гарантированную возможность телефонировать в «большой мир», мне от пристани нужно топать аж на вершину холма, к сельпо и сельсовету, ныне сменившему красный флаг на полосатый и название на «Администрация сельского поселения». Чем ближе находишься к областному центру тем связь стабильнее. Так что, по ходу, скоро причалим в Астрахани.
Выудил аппарат из глубины кармана. Глянул на экран: номер незнакомый. Похоже, стационар.
— Слушаю?
— Господин Заглоба? — Звонкий девичий голосок в ухе сбивает остатки сонного настроя. — Александр Георгиевич?
— Егорьевич. Да, это я. Слушаю Вас?
— Извините, Александр Егорьевич. Беспокоит агентство «Русворк ИНК», Нижневолжский филиал. С Вами хочет поговорить заместитель по работе с кадрами. Соединяю.
Не понял... Что за фигня нездоровая?
В трубке коротко звучит мелодия: знакомый ещё со школьных уроков пения «Жаворонок» Глинки. Не успеваю решить, слушать ли мне этих «агентов» или вырубить связь, как в телефоне снова раздаётся голос, на сей раз — мужской. Красивый голос, глубокий, бархатистый, словно у профессионального актёра:
— Господин Заглоба, здравствуйте! — «Господин» произносится с характерным московским «аканьем»: «гаспадин». Похоже, «варяг» из столицы.
— Доброе утро.
Буду вежлив, собеседник мне пока ничем не насолил. Незачем грубить, даже несмотря на нарушенный сон.
— Муранов. Сергей Самвелович. Вас нам порекомендовал господин Гусяков, помните такого?
Да уж, помню. Этот Гусяков был адвокатом в том памятном деле, после которого мы с приятелем угодили на зону. Хотя нельзя сказать, что он не старался: был реальный риск получить гораздо больший срок. Так что не самый худший защитник, надо признать.
— Помню. А в чём, собственно, дело?
— Сперва хочу уточнить: Вы занимаетесь речными транспортными перевозками, или некий «А. Заглоба», на имя которого оформлен понтон с буксиром — однофамилец?
— Занимаюсь.
— В таком случае всё верно, и у меня имеется деловое предложение. Вы где сейчас находитесь?
— Я нахожусь в пути. В Астрахань направляюсь.
— Очень удачно! — голос прямо-таки пропитан радостью, словно торт коньяком. Того и гляди, мобильник начнёт мироточить мёдом или сахарной ватой. — В таком случае не сочтите за труд подъехать к нам для более подробной беседы. Речь пойдёт о заключении с Вами весьма неплохо оплачиваемого договора на транспортные услуги на длительный срок.
— Простите, не вижу смысла. Скоро закрытие навигации и до апреля перевозить что-либо по воде в здешних местах будет нереально. Всего хорошего!
— Триста тысяч!
Если бы тогда я успел нажать кнопку отбоя и не услышал этой суммы, всё, вероятно, пошло бы в моей жизни по-прежнему: выкраивание из скудных доходов паромщика денег на выплату процентов по кредиту, зимняя астраханская тоска и монотонное курсирование между двумя речными причалами изо дня в день с весны до осени, холостяцкая уха и скверный помидорный самогон на ночь, может быть — женщины, из которых какая-нибудь всё-таки задалась бы целью окольцевать ещё не старого самотопа, вечерний телевизор в редкие приезды в свою квартиру и образовавшиеся при таком существовании ветвистые рога, мешающие проходить в двери... Всё, как у многих бывших сидельцев, «вставших на путь исправления»...
Но прозвучавшее: «триста тысяч» остановило движение моего пальца, готовящегося отключить телефон.
Для меня это были большие деньги.
И я спросил у невидимого собеседника:
— В месяц?
Если бы он ответил «да, конечно», разговор был бы закончен. Ну не верю я в наследство американских дядюшек, финансовые пирамиды и возможность за три декады честно заработать почти треть миллиона. Поклонники «Лёни Голубкова» — это мимо. Не ко мне.
Но в голосе Сергея Самвеловича послышалось искреннее изумление:
— Нет, конечно. Это сумма контракта за весь срок. Плюс наниматель берёт на себя оплату проживания, питание, а также компенсацию стоимости топлива при перебазировании вашего транспорта к новому месту работы. Ну и особо обговариваются премиальные выплаты, но по ним придётся заключать отдельный договор уже на месте.
— Аванс?
— Аванс предусмотрен. Но давайте, господин Заглоба, мы всё-таки пообщаемся не по телефону, а лично. Так сказать, глаза в глаза друг другу поглядим. Во сколько Вы сможете подъехать?
Спустя пару часов, успев попутно оплатить ежемесячный взнос по кредиту в банке, я уже входил в красное здание в переулке Чернышевского, где в нескольких офисных помещениях обитало агентство «Русворк ИНК». На одной из дверей желтела табличка: «Грушевский С.С. зам. по работе с кадрами». Сама комната была разделена на две неравные части сверкающим хромированной сталью низким барьерчиком. Меньший отсек занимали стандартный компьютерный стол, заставленный монитором, принтером и здоровенным сканером, в который без проблем бы поместилась крупноформатная газета, причём в развёрнутом виде. У стены — металлический картотечный шкаф с тремя дюжинами маркированных разноцветными ярлычками ячеек и неизвестным мне технологическим приспособлением размером с некрупный комод с кучей кнопок и логотипом «M&R» на боку. Офисный стул на колёсиках был небрежно отодвинут, как будто работник недавно покинул своё рабочее место и вышел.
Большая же часть кабинета выглядела не столь официально. Да, там тоже имелся компьютерный стол с широченным, на всю ширину, монитором. Но вот остальная мебель — пара кресел для посетителей и диван — выделялись явно не дешёвым дизайном с переизбытком хромирования на металле и светло-коричневой, почти кремовой замши, обтягивающей мягкие фрагменты. По стенам висело десятка полтора крупных кашпо, в которых пустили корни неизвестные мне экзотические вьющиеся растения вроде лиан с ярко-зелёными листьями и оранжевыми цветками, приятный сладковатый запах которых заполнял воздух в помещении. На широком пластиковом подоконнике прикрытого жалюзи окна стояла клетка с нахохлившимся крупным какаду, не соизволившим обратить на входящего посетителя никакого внимания.
Зато хозяин кабинета поднялся со своего кресла и сделал несколько шагов навстречу.
— Ещё раз добрый день. Я уже подозревал, что сегодня мы не увидимся...
— Здравствуйте. Не увидеться мы могли бы завтра, поскольку ранним утром мне нужно возвращаться к своей вахте. А сегодня у меня заслуженный выходной, так что Вы удивительно вовремя позвонили. Увы, раньше подъехать было никак невозможно.
— Понимаю-понимаю: пробки на реке... Шутка. — Зам по кадрам широко улыбнулся, как бы приглашая оценить его остроумие. Если бы не отчество, я бы сроду не заподозрил в этом мужичке армянских корней. Лет под сорок, моложавый, по-спортивному подтянутый, с ничем не примечательным славянским лицом. Светловолосый, коротко стриженный, с крепким рукопожатием. Вот только рост подкачал: от силы метр шестьдесят, максимум — метр шестьдесят три. Но тут уж виновата генетика: не всем же быть ДядьСтёпами.
— Присаживайтесь, господин Заглоба.
Разместились в креслах по разные стороны начальственного стола.
— Вы хотели меня видеть? Зачем?
— Хотел. Поскольку в моём деле личное впечатление и собеседование с человеком очень важны.
— И как впечатление?
— Да пока ничего. Но время дорого, так что давайте перейдём к делу.
Наша фирма занимается контактами с различными организациями и подбором специалистов для наших контрагентов, работающих за пределами России. Нет, они наши соотечественники, но бизнес-интересы имеют в различных экзотических странах. Геологоразведка, дорожное и жилищное строительство, пищевая промышленность — вот сфера их финансовых вложений. Насколько мне известно, в скором времени предполагается также начать и добычу полезных ископаемых. Ну, там нефть, газ, бокситы, руды... Вы меня понимаете?
— Вполне понимаю. Благое дело. А при чём тут я?
Грушевский улыбается, словно Чеширский кот из мультика:
— Вы, Александр Егорьевич, при всём. А точнее — при востребованной специальности, при опыте работы в тропиках, при приемлемых навыках английского языка и, что немаловажно, при собственных средствах производства, пригодных для работы на тамошних реках. Наша фирма предлагает Вам подписать годичный контракт на работу в ЗАО «Русская империя» и договор о передаче в аренду тому же ЗАО ваших средств водного транспорта. При этом ваш буксир и прочее никто забирать не станет и физически вы так и продолжите на нём плавать, но уже в качестве сотрудника фирмы. Доставка техники и Вас самого — транспортом «Русской империи» и за её счёт. Хотя придётся своим ходом проплыть по Волге к месту погрузки, но расходы на топливо будут компенсированы.

Немного продолжения

Астрахань — Среднее Поволжье. Россия, осень 1999 года.

Одно время приходила мысль: а если бы я знал тогда, что обещанная «Кения» окажется совсем не Кенией, да и со староземельной Африкой места, где доведётся трудиться, роднит только летняя жара да зимние ливни, прописанный в договоре год за счёт примерно двукратной разницы в продолжительности суток превратится в два и почти все мои родные и знакомые останутся в прошлом, без возможности не только приехать в гости, но даже просто позвонить, чтобы спросить, как дела? Согласился бы на эту авантюру? Полагаю, нет — если бы кроме вышесказанного мне не сказали ничего. Но вот когда бы мне доказали, что после окончания срока контракта я, как все прибывающие на Шершыв мужчины и женщины, получу настоящую Волю — не только свободу, как таковую, а именно Волю, в древнейшем её понимании... Был бы другой разговор. Да, здесь есть зачатки государств, есть даже надгосударственная международная организация — Корпорация по исследованию и колонизации мира. Именно она первой организовала исследование этого мира и подготовила его широкую колонизацию, получившую название Прорыва. Да, в их руках большие финансово-технические возможности. Как следствие, многие из переселенцев, по староземной привычке, норовят притулиться поближе к тем, кто за прошедшие годы уже набрал силу. И это стремление понятно. Но никто в новом мире не помешает вольному человеку жить своим умом. Одни, как, например, я, предпочитают путешествовать между переселенческими анклавами, попутно зарабатывая на жизнь. Другие норовят отправиться в неведомые земли в поисках приключений или столбят себе участки, на сколько охватит глаз и на сколько хватит рук для работы и селятся там — в одиночку ли, своим ли родом, или с друзьями-соратниками. Собственно, некоторые из таких вот «уходимцев» и стали основателями здешних государств и вольных поселений.
Нет, если бы мне тогда рассказали и об этом, причём сумев убедить, что рассказ — не байки или замануха для лохов, тогда, пожалуй, я отправился на Шершыв совершенно добровольно и, пожалуй, с энтузиазмом. Но те, кто стоял за спиной завербовавшей меня на работу организации, стремясь сохранить тайну как можно дольше, решили иначе. Как следствие, я ехал в неизвестность, даже не представляя, каким он будет, этот новый мир....
...От Астрахани до Саратова мой ССП, тянущий на буксире понтонную секцию, трюхал неспешно более одиннадцати суток. Вымотало меня это плавание страшно. Стален Николаевич наотрез отказался от путешествия до Саратова в самом конце волжской навигации с перспективой возвращения домой на поезде с пересадкой в Волгограде. А уж агитировать старика за поездку, как я сам искренне считал, «в Кению» было и вовсе не серьёзно. Так что волей-неволей пришлось подмахнуть Петренко заявление «по собственному...» и списать его с судна.
Так что, когда в двадцати километрах ниже Саратова, как было заранее уговорено с представителями нанимателя, я дозвонился по номеру телефона встречающей организации, мне хотелось только сойти на берег, помыться горячей водой и придавить подушку часов двадцать, а лучше — тридцать.
Не тут-то было! Срочно, в режиме «хватай мешки, вокзал отходит!» пришлось принимать на борт стивидора, по совместительству — контролёра от новых хозяев, со специально обученной бригадой, бункероваться под горловину на здешней нефтестанции и идти швартоваться к причальной стенке возле старого бремсберга.
Представившийся Сергеевым контролёр заявил, что ему приказано проверить состояние судна и понтона и, если всё нормально, организовать их перегрузку с воды на берег, вернее сказать, — на транспортёр для дальнейшей перевозки сухим путём.
Когда я вознамерился явиться в здешнюю «портконтору» зафиксировать прибытие, Сергеев приятно удивил, сказав, что со здешним начальством все вопросы давно решены и дёргаться нет смысла, однако выниматься из воды нужно по-быстрому, чтобы уложиться в некий «график».
Работнички суетились с проверкой плавсредств не более часа, благо, по размеру ССП отнюдь не крейсер, а уж на понтонной секции что-то привести в негодность можно, только целенаправленно продырявив её в нескольких местах и сперев накрепко принайтованные стальные троса.
Раз уж оставлять на судне посторонних без пригляду нельзя, пришлось совмещать обязанности капитана и вахтенного. Впрочем, и Сергеев вскоре превратился из контролёра в стивидора, организовав, при помощи здоровенного крана и бремсберга, подъём и перемещение моего понтона к грузовой платформе. Не более, чем через четверть часа, туда же подкатил МАЗовский седельный тягач с длинномерным прицепом, на который секция и была споро погружена и закреплена во избежание смещений. Из подъехавшего фиолетового пикапа неизвестной мне марки рабочие выгрузили стальные стойки-кронштейны, которые быстро приделали к прицепу. После чего настала очередь моего судна покинуть привычную водную стихию и, с помощью по-муравьиному упорно трудящихся мужиков, занять предназначенное ему место.
Откровенно говоря, я очень тревожился во время этого процесса: это только кажется, что «корабль железный, чего ему сделается». А на деле всегда есть опасность, что посыплется шпангоут — «хребет» и «рёбра» судна, лопнут сварные швы, промнётся или продырявится обшивка бортов, сорвётся с креплений недавно поставленный дизель... Да мало ли что ещё! Так что малость отлегло от сердца только когда я самолично оглядел и подёргал все троса, фиксирующие ССП в прицепе.
— Ну что, всё нормально, претензий к качеству работ нету? — поинтересовался контролёр.
— Да вроде ничего... пока.
— С шофёром уже познакомились?
— Когда бы я успел?
— Ну мало ли. — Усмехнулся Сергеев. — Может, я чего-то не заметил, а вы уж скорешились-покумились. Сейчас темп жизни — ого-го какой! Ну, так пойдёмте знакомиться.
Водитель МАЗа, чуть полноватый парняга с волосами редкого золотистого цвета, подстриженными под бобрик, с явным удовольствием дымил старомодной чёрной трубкой, опершись о радиаторную решётку. Несмотря на совсем нежаркую погоду, его торс обтягивала только чёрная футболка с рисунком, изображающим артиста Черкасова в роли Александра Невского и текстом: «Не в силе Бог, а в Правде!».
— Это Александр, хозяин и капитан этого вот «линкора» — с широкой улыбкой на лице кивнув в сторону закреплённого на автопоезде ССП, произнёс Сергеев. — А этот русский богатырь — Андрей, представитель «Империи»: весь путь до места выгрузки на его ответственности. В общем, знакомьтесь, да я пойду: работы море.
— Минуточку! Негодующе выставив мозолистую ладонь, задержал собравшегося уже сорваться контролёра Андрей. — Сказано было, что мне тут «вездеходы» дать должны.
Секунду Сергеев недоумённо смотрел на водителя, потом, сообразив, что от него хотят, хлопнул себя по лбу:
— Блин! Совсем закрутился! И «вездеходы» есть, и бирки. Сек!
Из немалого размера набрюшной сумки он извлёк маленький свёрток и пару нагрудных бейджиков светло-зелёного цвета. Протянул свёрток с бейджем шофёру, второй отдал мне со словами:
— Это вам пока вместо удостоверения, его уже на месте выписывают. Когда приедете на перевалочную базу — наденьте. А то там пропускной режим и каждые пять минут свой контракт с паспортом предъявлять устанете.
Ну, удачи вам там! Может, когда-нибудь увидимся!
И, пожав нам руки, представитель моего нового работодателя, торопливо принялся спускаться к берегу, где его уже поджидали работяги из бригады.
Я взглянул на бейджик. Ни имени, ни фамилии. Только эмблема в виде расправляющего крылья сокола с мечом в когтистых лапах и надписями на трёх языках: «Рабочий контракт, Working contract, Contrato de trabajo». Странные у них пропуска... Ну да ладно.

Приобретения мои Давид вывез за территорию на том же пикапе, а уж затаскивать их на борт принайтованного в прицепе судна и размещать в ходовой рубке пришлось мне одному: Андрей только подавал снизу. Всё-таки надувная лодка — штука объёмистая и не сказать, что очень лёгкая, пусть и без подвесного мотора. Да и остальной хурды-мурды набралось две немаленьких клетчатых сумки типа «смерть носильщика», так что натягался изрядно. А поскольку несколько предыдущих суток, ведя против течения судно с буксируемым понтоном, спать пришлось, что называется, «вприглядку», то, вновь заняв место в кабине МАЗа, я невольно отключился.
Сколько часов проспал — сказать сложно, но когда мочевой пузырь резко сыграл «побудку», удлинившиеся тени явно указывали на приближение сумерек, и наш автопоезд катил уже не по шоссе, а по какой-то древней раздолбанной бетонке курсом почти строго на вест. Пришлось срочно просить Ставра остановиться: не позориться же перед парнем!
Остановились, прижавшись к обочине абсолютно пустой дороги, вышли. Пока я сливал на жухнущую осеннюю траву излишки влаги, Андрей разминал мышцы после долгого сидения за рулём: отжался десяток раз прямо перед бампером, вскочил, запрыгал по-боксёрски, раз за разом проводя мощные удары по воображаемому противнику. «Спортсмен, понимаешь, отличник, комсомолец, клянус честный слово!».
— Ты что, боксёр, что ли? — поинтересовался я, приведя себя в приличный вид.
— Да ну, какой я боксёр! — Андрей улыбнулся как-то смущённо. — Так, в школе ещё немного на секцию походил, пока не выгнали. Это уже после армейки, когда с парнями начали с «чёрными» и «чучмеками» хлестаться 103, пришлось физуху подтянуть. А в «Империи» это только в плюс мне пошло: в здоровом теле и дух здоровый, национальный! — Он шутливо подмигнул, скорчив дурашливо лицо. — Ну чего, лезь обратно, да поехали! Нам ещё километров шестьдесят пять до точки катиться.
Заняв привычное уже правое кресло, я продолжил тешить своё любопытство:
— И что, часто ты народ туда возишь?
— Да нет, ты первый. Меня ж спецом к тебе прикрепили, чтоб корабль по суше и тут, и там возить. Я б, сказать по-чесноку, лучше б у себя на районе сидел, но не срослось.
— А что так?
— Да понимаешь, с борзотой чёрной недавно схлестнулся... Вернее сказать, не я с ними, а они со мной: думали, видать, что втроём и с волынами 104 им меня урыть 105 — как два пальца! А вот хренушки им. Не срослось. Вот только у того чича 106, которому я калган 107 проломил, какая-то лапа в прокуратуре оказалась. Не то родаки, не то свояки — кто эту шоблу разберёт. Они ж теперь от Москвы до самых до окраин корни пустили. Больно добрый был дядька Сталин, не передавил этих гитлеровских подстилок, когда мог 108. — И водитель запустил такую сложносочинённую тираду с подвывертами, что по прошествии времени, пожалуй, и не вспомнить: такое записывать нужно, как пример образного народного фольклора. Досталось и фашистам, и вайнахам, и Сталину с Берией, и продажным «оборотням в погонах», и кремлёвским обитателям... Видно, накипело на душе у работяги.
Не дожидаясь, когда после «полоскания» властей российских мой спутник перейдёт к поминанию «вашингтонского обкома» и априори виноватых во всех бедах человечества — от нехватки воды в кране до атомных бомбардировок — евреев, я вклинился в извергаемый «поток сознания»:
— Это ясно. Ну, пристукнул ты кого-то не того. А я тут при чём?
— Того-того! Такие скоты Землю не должны поганить! — начал было Ставр, но тут же осёкся. — Выдернули меня соратники из города: мол, допрыгался, надо на дно лечь, да так, чтобы ни одна скотина не вынюхала. Отвезли в Нижний, там людям из «Русской империи» передали. До того я и не знал, что такая контора есть. Ну, а там мне и говорят: дескать, за мной, и всеми нашими энгельсскими парнями давно присматривают, да и не только за нашими. База данных, как я понял, там на всех националистов есть, да и на вояк многих тоже. Потому что патриотов среди армейцев тоже немало: не все за паёк служат, скорее, наоборот: большинство — за идею. А идея — свободная, сильная, справедливая Россия. Неважно, Империя или Федерация, или даже СССР — главное, что за Россию. Понимаешь?
— Понимаю.
— Ну так вот. Со свободной Россией проблем как бы и нет, по большому счёту амерские танки по улицам не ездят. Сила тоже какая-никакая есть пока. А вот насчёт справедливости, сам знаешь, несрастуха.
— Тоже верно.
— Ага. Ну а эти, из РИ, как я понял, где-то не то купили, не то отжали у мумбо-юмбов до хрена земли и тихонечко-легонечко её осваивают. А поскольку всякие Мамеды с Абрамами им нафиг не упёрлись, то набирают туда только русаков, ну, или, таких, как я, идейных, кому дома срок корячится, или ещё чего похуже. Словом, предложили контракт подписать, с последующим переездом. А мне куда деваться? Подмахнул на десять лет. Тем более, что почти весь аванс родакам перевести можно было.
— Ну, это понятно: «червонец» теперь от звонка до звонка трубить будешь. Но я-то причём? Ты ближе к делу излагай давай.
Ставру явно не понравилось, что я его перебиваю, но обострять не стал:
— А притом! Ты слушай дальше. Меня месяц с другими парнями погоняли, что называется, «по боевой и политической» в пионерлагере одном старом. Ну, вроде как КМБ 109, заодно посмотрели, кто чего стоит. Двоих бухариков, кстати говоря, там и отсеяли, поскольку ладно бы выпивали умеренно — но мозги-то не пропивали. А алкашня — кому она нужна? Вот и выпнули. Заодно выясняли на практике, кто к чему больше пригоден: кого в связисты, кого в туристы... А я в армейке в ПВО служил, водилой на Ф-двадцатой 110. Вот меня оттуда, с КМБ того, и дёрнули, как время пришло, отвезли куда-то в Подмосковье. Пришли на автобазу, к этой вот «лошадке» — Андрей похлопал по рулевому колесу. — Показывай, — говорят — свои скрытые таланты. Ну а я что? Осмотрел технику: вроде всё более-менее в норме. Сел за руль, ну и показал, чему на службе выучили. Не жаловались вроде.
Так что закрепили машину за мной, рассказали вкратце, как и что, сопровождающего до Саратова дали... Ну а дальше — вот он я весь здесь перед тобой, прошу любить и жаловать, и табачком делиться!
— А куда сопровождающий девался? С кашей съелся?
— Ну ты медленный, кэп! Сказано же: сопровождающий до Са-ра-то-ва! А кто меня на этой технике в облцентр пустит? Небось, пробки никому не нужны, да и асфальт на улицах лишний раз нагружать гайцы не позволят. Высадил мужика на окраине, он ещё на подъезде себе такси вызвонил, а я тебя с кораблём встречать поехал.
Конечно, мне было приятно, что Ставр постоянно именует сетеподъёмник «кораблём», как будто он большой, а главное — военный. Это моряку — как маслицем по сердцу. Но вот изложенная водителем история, не верить которой у меня не было оснований, несколько настораживала.
При моей вербовке ни слова не говорилось ни о националистической идеологии моих новых работодателей (хотя лично я и патриот, но историю в школе не прогуливал и к чему может привести неумеренный «юбер аллес» 111, знаю неплохо), ни об «отжатых у мумбо-юмбов» территориях... Как по мне, это дело слегка попахивает керосином, не сказать грубее...
Но, спрашивается: а куда деваться? Договор сам подписал — никто пистолетом в затылок не тыкал, деньги неплохие авансом получил, со стабильного, хоть и не слишком доходного места сорвался... Теперь придётся обязательства свои выполнять. Конечно, пока на место не прибуду, подозрения так и останутся только подозрениями. Хотелось бы, чтобы в Кении они развеялись, как детские страхи... Но если всё же дело пойдёт не так, то постараюсь отработать оговорённый контрактом годичный срок, получить заработанное — и на всех парах рвану оттуда!
Конечно, можно бы попытаться, плюнув на всё, сойти с дистанции и сейчас, но кто ж мне даст-то? Ставр имеет распоряжение доставить меня вместе с плавсредством не только до места отправки в Африку, но и «у мумбо-юмбов» (тьфу, вот привязалось!) транспортировать ССП с понтоном. То есть теперь мы вместе на более-менее долгий срок. Парень он, как хорошо заметно, весьма исполнительный и, что немаловажно, заметно более сильный. И на просьбу «останови, я тут схожу, поскольку ехать раздумал, да и кактус дома не политый» отреагирует, похоже, очень негативно. Но даже если бы вдруг сподобился высадить пассажира — то куда деваться одинокому путнику посреди географии, ещё и с ССП, сгружённым посреди бетонки? Изображать картину «Подводная лодка в степях Украины, рыбацка шаланда в поволжских полях»? Нафиг-нафиг.

*****

103 Т.е. драться с представителями народов Кавказа и Средней Азии (жаргон)
104 С огнестрельным оружием (жаргон)
105 Т.е. убить, уложить в могилу (жаргон)
106 Чеченца (армейский жаргон)
107 Голова (дорев.)
108 Водитель явно намекает на массовое выселение вглубь страны национальностей, чьи представители активно сотрудничали с гитлеровскими оккупантами. В настоящее время официально считается преступлением, но поддерживается многими в националистических кругах
109 КМБ — здесь: армейский «Курс молодого бойца»
110 Шасси Ф20 на базе автомобиля МАЗ-543М используется для мобильного командного пункта 5Н63С с радиолокатором подсвета и наведения 30Н6, состоящего на вооружении ПВО России и Беларуси
111 «Uber alles» — слова из «Национальной германской песни» — гимна Третьего Райха: «Deutschland uber alles, uber alles in der Welt», т.е. «Германия над всем, над всем в мире»

Продолжение

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Где-то в степях Поволжья. Россия, октябрь 1999 года

Ставр выдернул меня из сна, словно сазана из воды, бессовестным образом дёрнув за ногу. При этом он сумел увернуться, когда мой не проснувшийся до конца организм попытался лягнуть коварного разбудителя свободной конечностью.
День явно начинается неправильно.
— Дети, в школу собирайтесь!
Петушок пропел давно!
Попроворней одевайтесь —
Смотрит солнышко в окно!!! — немелодично пропел-проорал этот возмутитель спокойствия. Сам он уже успел помыться-почиститься и сменить джинсы с пропотевшей футболкой на тёмно-коричневые с рабочие брюки с подвёрнутыми выше голенищ берцев штанинами и клетчатую рубаху-ковбойку сине-красного окраса.
— Чего шумишь, спать не даёшь? Разорался, ка напожар.
— Пожар — не пожар, а только пора двигаться, кэп! Девятый час уже, а тебя не добудиться: дрыхнешь, будто коней продал.
— И чего?
— Не забыл, что вчера нам мужик в дежурке говорил? Айболиты тут до десяти уколы ставят! А мне ещё соляры под пробку доливать перед отправлением. Вон, соседи с ранья суетятся, по коридору табунами топочут: всем ехать надо! А ты задерживаешь.
Блин горелый! А ведь верно, что-то я расслабился не вовремя. Надо шустриком-шустриком. Вот загрузимся в порту на ролкер  , выйдем в море — тогда можно будет и отоспаться за всю дорогу.
— Всё-всё, уже встаю!
Проскочил в санузел для совершения моциона, прополоскал под краном зубы, бритвенным станком удалил лишнюю растительность на физиомордии, влез в суконные клёши, ещё старого покроя, прикупленные по случаю на блошином рынке, вздел тельник, сверху — вязаный свитер и приобретённый в Гонконге чёрный английский бушлат. Подпоясался, сунул ноги в туфли, на голову — мягкую кепку.
— Всё, готов к труду и обороне! Веди, показывай, где тут эта медицина. Только сперва к Марату зайдём, бутербродов каких-нибудь перехватим и тархуна в дорогу. У тебя ведь тормозка нет?
— Нету, кончилось давно. Ну, давай зайдём, токо быстро.
С бутербродами ничего не вышло: кантина кагэбэшного подполковника оказалась закрытой. Никаких пояснений, когда откроется, не обнаружилось… Ну что же, начавшийся неправильно день продолжается точно так же. Бывает.
Местный медпункт обнаружился не в здании нашей двухэтажки, как я подспудно ожидал, а с неброском маленьком здании перед въездом на стоянку. Когда мы проезжали здесь вечером, я не обратил на домик внимания, вероятно потому, что в его окнах не горел свет и я отчего-то посчитал строение необитаемым. Однако сейчас у входа мирно переминалась очередь из полутора десятков взрослых и полудюжины детей разных возрастов и наречий. Понятное дело, наречие преобладало русское, однако звучали фразы и на немецком, и на каком-то из юго-славянских языков — вроде бы на сербском. А одна солидная мадамочка лет тридцати-тридцати трёх на вид, обряженная в некое подобие охотничьего костюма, разве что без ружья с патронташем, зато в мужской фетровой шляпе-тирольке, что-то увлечённо толковала собеседнице по-венгерски, поминутно вставляя словечки из малороссийского суржика и иврита. Что характерно: собеседница её понимала, хоть и отвечала на великом и могучем, слегка окая по-волжски.
Приглядывала за очередью улыбчивая женщина в синей униформе Корпорации, затянутая тесьмяным американским ремнём с портупеей, на которой у правой ключицы была закреплена портативная рация.
— Слушай, кэп! — обратился ко мне Андрей. — Ты пока и на меня место забей, а я мигом бак залью, пока возможность есть, и подскочу. Лады?
— Не вопрос.
Водила ускакал резвым мустангом на стоянку, я же пристроился в «хвост» за смуглым невысоким мужичком неопределённого возраста с острыми, будто высеченными из дерева, чертами лица и заскорузлыми руками старательного работяги.
Обещанный Андреем «миг» затянулся, а очередь продвигалась достаточно быстро. Прошло минут двадцать пять, когда я переступил порог медпункта, имея за спиной с десяток человек, пристроившихся в «хвост» за это время. На первый взгляд внутри — ничего необычного: недлинный белый коридор с двумя дверями справа и третьей, с надписью «Служебный вход» — в торце. Три больничных скамьи-банкетки с затянутыми дерматином сиденьями, в углу, под вделанным в стену пожарными гидрантом, снабжённым рукавом-шлангом — медицинская каталка для транспортировки лежачих пациентов, сейчас пустующая. Над дверью с надписью «процедурный кабинет» — пара световых табличек: красная «занято» и «свободно» — соответственно, зелёная. Кроме этих табличек непривычного вида всё остальное — совершенно обыкновенное. Странно только, что когда загорается зелёный свет и в процедурную заходит очередной желающий привиться от африканских болячек, оттуда не выходит уже получивший это «удовольствие» предыдущий пациент. Впрочем, возможно, тут просто выпускают через дверь, расположенную с другой стороны здания? Помню, когда я ходил на военкоматовские медкомиссии, там было устроено именно так: вероятно, чтобы уже прошедшие её призывники не создавали лишнего столпотворения.
Андрея я так и не дождался, когда, наконец, подошла моя очередь и вместо красной таблички засветилась зелёная. Ну, в общем, недолго, учитывая число народа передо мной.
Захожу, прикрывая белую дверь.
Кабинет большой, стена в три окна, прикрытых снаружи сеткой-рабицей. От футболистов стёкла берегут, что ли? Возле входа – маленький стол, на нём — стопка паспортов разных цветов и ещё каких-то документов, каких именно — сложно сказать. За столом устроилась медсестричка с тонометром. Второй стол — заметно больший — почти в центре помещения. Там в хитрых подставочках рядами стоят ампулы, пара никелированных биксов, прозрачная пластиковая коробка. В которой видны упаковки одноразовых шприцов. Рядом — врач лет сорока пяти с виду и вторая сестра — шикарная брюнетка с лёгкой раскосинкой чёрных глаз. У второй двери — верно я догадался, есть здесь другой выход! — двое здоровяков, из-под белых халатов которых видны синие штанины здешней униформы. Эти-то тут зачем? Воздух пропах коктейлем из паров спирта и неизвестных мне лекарств. Брр! Не люблю с детства больничные запахи!
— Добрый день! — Приветствует меня девушка с тонометром. — Вы отправляетесь по рабочему контракту или в качестве переселенца?
— По рабочему… Здравствуйте. А какая разница?
— Тут много нюансов, уважаемый. Вам после объяснят, хорошо? А пока давайте ваш документ, снимайте пиджак и рубашку и присаживайтесь: будем измерять давление. Вешалка для одежды позади Вас. Ну, мерить давление так мерить. Выполнил распоряжение медсестры, закатал рукав тельняшки, присел боком к столу. Попутно ответил отрицательно на вопросы, нет ли у меня аллергии, диабета и проблем с генетикой и был перенаправлен к большому столу. Тут пришлось снимать и тельник, ибо прививок оказалось неожиданно много: медики подготовили для меня целых восемь одноразовых шприцов, вознамерившись обколоть ими обе верхние конечности. Уже на седьмом уколе в голове помутилось, звуки стали восприниматься с трудом, словно в уши налилась вода. И всё. Конец.

Спасибо, пригодится.
Будет-будет. Но немного. ПРишёл страшный зверь НЕписец и писать банально не выходит.
Вот немного продолжения

Новый мир, Вторая База, 5 год от Прорыва, 1.02.

Очнулся резко: судорога свела икры обеих ног, будто кто-то, издеваясь, присоединил клеммы электропроводов и пустил ток. Инстинктивно согнул колени и сел, чуть не свалившись при этом на бок. Ё!.. Это что было? Очумело глянул вокруг: обширное помещение со стенами из гофрированного металла и затянутыми сеткой горизонтальными окошками под потолком. Сам потолок высоко, метрах в двенадцати над полом, горбом выгибается вверх, будто половина разрезанной вдоль гигантской бочки. Пол при этом вымощен кирпичом. Вокруг раздаются вскрики и ругань множества людей. Я сижу на расстеленном прямо на кирпичах металлизированном коврике, справа от меня ошалело вертит головой Андрей, а по левую руку, не далее, чем в метре вижу переднее колесо его МАЗа. Машины замерли по всему периметру помещения и возле каждой — по одному, по двое, но чаще небольшими группами — шевелятся люди. Некоторых узнаю в лицо: они выстаивали ту же очередь за прививками, что и я. Другие незнакомы.
Зар-раза!!! Это что ж такое творится?
Разминаю сведённые от судороги икры, неловко переваливаюсь на четвереньки, потом умудряюсь принять вертикальное положение. Оглядываю помещение с новой позиции. Похоже, мы со Ставром попали в ангар для техники: со здоровенными железными воротами, куда легко проедет автокран с поднятой стрелой, да ещё и место останется на второй такой же сверху, с батареей ламп под потолком, сейчас светящих приглушённо, но готовых при необходимости вспыхнуть разом, озаряя все укромные уголки. Противоположная входу стена выглядит не металлической: то ли это очень гладко, до зеркальности обтёсанная скала, то ли какой-то странный блестящий пластик — разобрать сложно. Из вертикальной поверхности торчит наклонная конструкция — то ли стапель, то ли конвейер с рельсами. Такую же — но с другого ракурса — я видел на том панорамном фото вчера вечером, на втором этаже гостиницы. От конструкции тянется пологий бетонный пандус. Прикрепить сверху стальной лист — отличная горка для детворы выйдет, хотя и не слишком крутая. Хотя по ширине видно, что по этой «горке» спокойно может съехать и большегрузный тягач с ядерной ракетой, из тех, что в советские времена по Красной площади на парадах катили.
Нет, ребята, не нравится мне это всё. Неожиданности редко бывают приятными, по крайней мере — в моей жизни. Так что надо бы их встретить во всеоружии. В прямом смысле слова. Где та ракетница, которую впарил давеча армянин-лабазник? Хоть какой-то «ствол», но пусть будет при себе.
— Етить-колотить! Что за нахрен в нашем доме?! — О, это уже очнулся Андрей и высказывает недоумение создавшейся ситуацией. — Кэп, братка, это что такое творится и какого мы сюда попали? И да: а «сюда» — это куда?
— А я знаю? Сам только что поднялся. Ты лучше тоже вставай, а то пол тут вроде бетонный, ещё застудишь организм.
Не дожидаясь, пока водила примет вертикальное положение, я принялся карабкаться на закреплённое в прицепе судно.
— Кэп, ты куда?
— В рубку, куда ещё. Надо кое-что достать, а то мало ли…
Кирзовую кобуру с СПШ, лежавшую в одной из клетчатых сумок, я нашёл довольно быстро, сразу же переломил пистолет и вставил ракету белого огня. Конечно, носить ракетницу постоянно заряженной правилами ТБ не рекомендуется, но лучше уж подстраховаться. Не понадобится — и славно. Тогда и разрядим. А если понадобится? Как говорил тот басмач из кинофильма? «Кинжал хорош для того, у кого он есть и плохо тому, у кого его не окажется в нужное время». А вот поместить оружие на положенное место сразу не удалось: широкий матросский ремень оказался неприспособлен к продеванию сквозь шлейку кобуры. Пришлось снимать бляху с якорем, распоясываться и крепить как следует. Я так увлёкся этим делом, что вздрогнул от неожиданности, когда раздался резкий звонок, свет в ангаре на мгновение померк, впрочем, сразу же засияв ярче прежнего, и откуда-то сверху зазвучал, усиленный аппаратурой, приятный женский голос:
— Внимание! Внимание!
Я замер, как был: стоя в заваленной недавними приобретениями рубке, с тяжело провисшим из-за СПШ ремнём в руках. Через стекло мне было видно, как внизу, у машин, люди засуетились, многие закрутили головами, кто-то попытался сместиться к защищённым точкам сам или загоняя туда своих близких.
— Уважаемые переселенцы и сотрудники, нанятые на работу! Корпорация по исследованию и колонизации мира приносит вам искренние извинения за неудобство, связанное с перемещением сюда и сопутствующие им переживания. Мы рады приветствовать всех вас и поздравить с прибытием в новый, неосвоенный, свободный мир! Через минуту ворота откроются и вы окажетесь под небом Шершыва, куда так стремились, оставив все беды и горести прошлой жизни! Наши сотрудники помогут переселенцам с временным размещением и кратко ознакомят с ситуацией в новом для вас мире и действующими у нас правилами. Господа и дамы, нанятых на работу: вас встретят представители организаций-работодателей. Просьба проявлять сдержанность и дисциплину. Пожалуйста, переместите ваш автотранспорт на защищённую стоянку, следуя указаниям сотрудников с нарукавниками в чёрно-жёлтую клетку. Корпорация по исследованию и колонизации мира желает вам всего наилучшего в новой жизни!
Вновь раздался звонок и зазвучало уже на другом языке:
— Uwaga, uwaga! Drodzy imigranci i pracownicy zatrudnieni!..

Усмехнувшись собственной остроте, Ставр спрыгнул, стукнув подошвами о бетон, почти сразу же открылась и хлопнула дверца кабины МАЗа, взревнул и тут же загудел мощный дизель, вплетая свой звук во всё нарастающее многоголосье моторов.
Минуту спустя мы очутились снаружи, в обширном дворе, с трёх сторон ограниченном двухэтажными зданиями из бетона и рыжего кирпича, соединёнными в единый архитектурный блок, а с четвёртой — высоченным забором из стальной рабицы с двухэтажным же блоком КПП у ворот. Причём на крыше этого блокпоста имелось выложенная из серых пластиковых мешков позиция какой-то спаренной автоматики — не то крупнокалиберного пулемёта, не то малокалиберной зенитной пушки. Метрах в ста-ста двадцати от ворот был виден ещё один сетчатый забор — но уже сдвоенный и с блестящими спиралями «егозы» поверху. То ли у здешних хозяев не хватило бетонных блоков, то ли они просто решили не заморачиваться — но в качестве гибрида КПП и самоходных ворот они использовали четырёхколёсный БТР невиданной мной системы с торчащими из гранёной приплюснутой башни тремя длинными стволами. Следуя жестикуляции «регулировщика» из Корпорации, наша автосцепка проехалась по мокрому от недавнего дождя бетону двора и аккуратно встала на указанное место рядом с уже припаркованными в рядок машинами.
Мы со Ставром покинули транспорт и присоединились к толпящимся возле девушки-«корпорантки» новоприбывшим. Кое-кто из прибывших прихватил охотничьи ружья, хотя я заметили пару характерных «калашниковских» стволов. Агрессии люди пока не проявляли, — думаю, блокпост со «спаркой» заметили многие и излишне борзеть никому не захотелось. Но вот десятки вопросов, с общим рефреном «где мы очутились и что теперь делать?» слились в единый разноязычный гул. Я народ вполне понимал, поскольку сам ощущал себя крайне неуютно в сложившейся ситуации.
Убедившаяся в бесплодности попыток перекричать возбуждённых людей девушка в синем извлекла откуда-то из-за спины маленький — раструб не шире блюдца — жёлтый мегафон и уже с применением этого аппарата возвестила:
— Дамы и господа, не надо беспокоиться! Ваша доставка завершена успешно, пострадавших нет. Вы все находитесь на территории Второй Базы, где вам ничего не угрожает: здесь созданы условия для первоначальной адаптации на Шершыве.
Голос звучал чётко и ясно, но даже сквозь мегафон явственно слышался акцент… нет, пожалуй, не прибалтийский, тот-то я отличу, благо на нашем траулере старшим помощником был как раз-таки эстонец. Но что-то тягучее, северо-европейское, может быть, даже скандинавское в нём чувствовалось.
— Руководство Базы приглашает всех сейчас пройти в помещение для регистрации. Постарайтесь не ошибиться: господа переселенцы имеют пропуск жёлтого цвета, и проходят через входы «Би» и «Си». Персонал, прибывший для работы по контрактам и получивший зелёные пропуска, приглашается ко входу «Эй». Там после регистрации вас встретят представители ваших работодателей

В том, что это именно хищники, убеждали клыкастые пасти зверюг и мощные когтистые лапы. Впрочем, у рыже-палевой твари с асимметричными полосами на шкуре когти размером с мужскую ладонь каждый, были плотно сдвинуты в некое подобие копыт. А вот у зеленовато-серого лемура-переростка с четырёхпалыми лапами глянцево-чёрные когти по форме больше напоминали вделываемые в перочинные ножики открывалки для консервных банок (на мой взгляд, довольно неудобные в использовании).
Нет, про то, что «в Африке акулы, в Африке гориллы» всем ещё с детсадовского возраста известно, про большинство других представителей тамошней фауны мы тоже узнаём в процессе взросления, частично из школьных уроков, частично — из передач вроде «В мире животных» и науч-поп фильмов «Би-Би-Си». Но ставлю любимую тельняшку против рваной салфетки: не бывает в Африке ни таких зверинд, ни птиц зубастых! Да и нигде не бывает. Специально подошёл, помацал пальцами полосатого волка с «копытами»: шкура натуральная, не синтетика какая-нибудь, для киношников предназначенная! Да и запашок от неё идёт не только формалиновый…
Нет, «это вам не Таити», и уж точно — не обещанная в трудовом договоре Кения…
Кстати, о договоре: что-то я не вижу в помещении своего попутчика-националиста, кругом незнакомые мужики в возрасте от семнадцати, на первый взгляд, до «полтинника» и несколько женщин. Детей нет, хотя стоя в очереди перед тем, как мне под видом прививок вкололи какую-то усыпляющую дрянь и переправили сюда, я видел семьи с ребятнёй младшего и среднего школьного возраста. Впрочем, «люди в синем» что-то говорили о переселенцах и о рабочих по контракту, и на регистрацию мы попадали через разные входы. Ладно, будем считать, что я детворы не вижу, потому что здесь собрались только законтрактованные, а «понаехавшие эмигранты» сейчас также вот толпятся где-то в других комнатах. Конечно, сложно себе представить, что кто-то по доброй воле решит эмигрировать всем семейством в Кению, но уже ясно, что это такая же Кения, как я космонавт. Ладно, ракетницу не отобрали, а это хоть какое-то оружие, да и у нескольких мужиков — у кого ружья на плечах, у кого-то характерная выпуклость кобуры, тщетно маскируемая одеждой. Будем считать, что радикальные неприятности, вроде сажания в зиндан или разделки на органы нам не грозят, иначе бы поразоружали ещё спящих. Тем более никто никого не собирается убивать: хотели бы — так ещё в том медпункте вкололи бы соответствующую инъекцию — и капут! А раз так, то остаётся только спокойно сесть и подождать, что нам расскажут представители принимающей стороны: ведь не просто так нас собрали здесь, как в школьном кабинете биологии, только вместо пробирок с заспиртованными лягушками тутошние экспонаты гораздо крупнее и зубасто-когтистее.
А вот и представители. В помещение вошли парень в форме Корпорации, с загипсованной рукой а-ля «Семён Семёныч Горбунков» и плотный, какой-то из себя квадратный дядька сильно за тридцать пять с красными от загара лицом и руками. Ну, синее обмундирование за последнее время как-то примелькалось и не воспринималось чужеродно. А вот загорелый резко выделялся рядом со своим спутником выгоревшей «афганкой», на рукаве которой в красном поле древнерусского щита расправлял крылья взлетающий белый сокол. Но больше меня поразило то, что в отличие от всех виденных до сих пор «корпорантов» мужик был вооружён натуральным раритетом. К виду здешних иностранных переделок «калаша» и разных конфигураций кобур с пистолетами у «синих человечков» я уже привык. Но вот чего не ожидал — так это свисающего с плеча мужика стволом вниз самого натурального ППШ с кривым рожковым магазином.

Новую тему в этом же форуме (если проза) или в одном из соседних.
Именные разделы тут не создаются: чем чаще выкладка в своих темах - тем выше из рейтинг.

Немного продолжения

А вот и представители. В помещение вошли парень в форме Корпорации, с загипсованной рукой а-ля «Семён Семёныч Горбунков» и плотный, какой-то весь из себя квадратный дядька сильно за тридцать пять с красными от загара лицом и руками. Ну, синее обмундирование за последнее время как-то примелькалось и не воспринималось чужеродно. А вот загорелый резко выделялся рядом со своим спутником выгоревшей «афганкой», на рукаве которой в красном поле древнерусского щита расправлял крылья взлетающий белый сокол. Но больше меня поразило то, что в отличие от всех виденных до сих пор «корпорантов» мужик был вооружён натуральным раритетом. К виду здешних иностранных переделок «калаша» и разных конфигураций кобур с пистолетами у «синих человечков»-корпорантов я уже привык. Но вот чего не ожидал — так это свисающего с плеча мужика стволом вниз самого натурального ППШ с кривым рожковым магазином.
— Здравствуйте, дамы и господа! — Улыбчивый парень приветствовал нас с заметным немецким акцентом. — Прошу всех занять места, сейчас мы будем иметь беседу, затем вы имеете задать вопросы. Такой порядок.
Народ рассаживался около минуты, поскольку откидные сидения были расставлены как в кинотеатре или каком-нибудь заводском клубе — параллельными рядами и слишком близко друг к другу. Сев, я сразу же упёрся коленями в спинку стула переднего ряда: пришлось поёрзать, устраиваясь поудобнее.
Дождавшись, пока все займут места, загипсованный парень продолжил:
— Представляю себя: я Гюнтер Майер, из Германии. Нет, не знаменитый боксёр, и даже не родственник. Просто Майер, сотрудник Миграционного управления Корпорации по исследованию и колонизации. Рядом со мной сидит Роман Волков, представитель Русской Империи, с которой все вы заключили договоры о рабочем устройстве. Господин Волков немного позже поделится информацией о специфике работы — в общих чертах, разумеется, поскольку разные профессии имеют свои особенности и подробно будете извещены уже при приезде в Рюрик. Моя задача сейчас — рассказать о том, где мы с вами находимся, чтобы, покинув территорию Базы — немец произнёс это слово так, что мне стало ясно, что это своего рода имя собственное, вроде названия корабля или города — вы имели минимальное представление об окружающем мире. В другом случае увиденное может стать слишком сильным шоком, что создаст ситуацию риска и нарушение порядка, чего допускать нельзя.
Думаю, все прибывшие не совсем понимают, где находятся и почему были доставлены сюда с соблюдением тайны после специальной инъекции, приводящей в бессознательное состояние…
С мест раздалось несколько выкриков, ясно говорящих, что люди не только не понимают этого, но и возмущены подобными действиями. И если с момента, когда все очнулись в ангаре рядом со своим транспортом внимание людей рассеялось из-за новых впечатлений, то сейчас, когда им напомнили о специфике попадания сюда, эмоции всколыхнулись вновь. Я дёргаться не стал, давно решив, что нужную информацию так и так доведут, в части, меня касающейся. А чего не захотят довести, о том или не скажут, илу попросту соврут. Да и лежащий на столе перед мужиком в «афганке» ППШ как-то не вдохновлял на буйство нервов. Ибо… Фиг их тут знает, местных. Если привыкли такие «игрушки» таскать постоянно, словно часы или ключи от квартиры, то, похоже, пользуются ими по прямому назначению. И проверять крепость нервной системы товарища Волкова мне ну совершенно не хочется. Конечно, может быть, он и милейший человек, вегетарианец, детей и собак любит… Но и Гитлер тоже был таким — и чем это закончилось для человечества? Горами трупов. Так что нафиг-нафиг, провоцировать не будем…