Одесские водолазы работали. Гремели взрывы, перемешивая песок и ил, отрывая куски корпуса судна.
Прибыл на пароходе и был высажен    в шлюпку фельдшер  судоподъемной экспедиции, привезший медикаменты( судя по рассказу, был у него  иод и почти ничего другого).
Тут вмешаюсь я и поправлю мемуариста. Тогда такого изобилия лекарств не было. Еще в 1961 году справочник по лекарствам Машковского умещался в один том, в 1989 году уже в два, сейчас, наверное, надо пять томов. А до революции с успехом издавались карманные справочники по лекарствам. Сейчас -это надо какой карман иметь для карманного справочника? Впрочем, тут я не учел прогресса электроники и возможность создать электронный справочник скромного размера. Или  придать такую функцию наладоннику, мобильнику или чему-то наподобие.
Но опять же: в те далекие времена что ждало водолазов чаще всего бы? Разные порезы об торчащее острое железо. Или  радикулит. Вот тут бы иод и пригодился. Впрочем, он еще сильно пригодился отдельным гражданам.
Конечно, у  водолазов есть свои специфические болезни вроде кесонной, утопления, баротравм легких и прочего. Но тогда вряд ли были медикаменты,которые могли помочь при них. Ну разве что камфара или иное подобное средство. Надеюсь, оно было у фельдшера.
Мемуарист кое-что вспомнил и  потому вернулся к началу работы на судне. Поскольку пришлось закладывать заряды под водой, то взрывчатку надо помещать в небольшие герметические ящики. Готовых у одесситов не было, поэтому они решили заказать их в Херсоне у частных предпринимателей.
Как все понимают, основное требование к ящикам- герметичность. Красота-дело десятое, абы не текли. А вот с этим у частников не задалось. Посему из 24 взрывов в июле удались только 18.
Частникам, видя, что ящики текут, написали грозное письмо,чтоб они исправили.
Ящики продолжали течь. Тогда им погрозили тем,что взыщут деньги через суд, а они, как продемонстрировавшие такую гнусную необязательность и бракопроизводство, в будущем лишатся всякой надежды снова получить какой-нибудь заказ от госучреждений.
Но пока оба предпринимателя ( мемуарист забыл их фамилии, помнил только, что еврейские) ничего не делали, а подрывы производить –то надо было.И тут производитель работ Антонов  обнаружил,что если воспользоваться каким-то образцом наличных ящиков, то все идет хорошо, ящики не текут , взрывы идут лучше и на кой бес нужны эти два частника?
После чего два неизвестных бракодела исчезли в историческом тумане.
А мемуарист сделал  неполиткорректный вывод, что  все частники –сволочи и от них нет никакого толку.
Сейчас такой вывод в интернете  вызвал бы бурление …субстанций и нелитературные обвинения в адрес автора, но что взять с интернет-специалистов? Только эмоции. Толку от которых нет, пока не удастся эмоции перерабатывать хоть в электроэнергию-«снабжать недоразвитые районы».
А автор в отличии от интернет-специалистов писал о том, что видел в реале, а не в эмпиреях.
Взрывы гремят, ил с песком  перетасовываются с места на место, гора ржавого железа растет на берегу, пишутся бумажки, что персонал плавучего крана требуется также кормить по нормам и за счет «Госсудоподъема», а то и морально неудобно, и неудобно практически. Ибо пока едят водолазы-работа стоит. Они поели, а теперь стали есть работники плавкрана-работа опять стала. Вот если есть вместе-поели и заработали…
А проверяющие проверяют, как в экспедиции хранится взрывчатка, а им рассказывают и показывают,что вот, когда работ нет, то пироксилин хранится на дубке, который стоит далеко и безопасно от  всех...
Но вот тут начали сгущаться тучи. Одесское отделение  «Госсудоподъема» рассчитывало,что ему надо разнести корпус утопленника и убрать торчащие детали до глубины 30 футов. Тогда по их пониманию, договор будет выполнен, фарватер очищен, они деньги получат, а если какие-то днищевые конструкции останутся в залежах песка ниже тридцати футов, то и ничего.
Ну и правильно, ибо тридцать футов-это линкоровская осадка. Вон, позже построенный в 31 году танкер «Вайян Кутюрье» имел ее 8.6 метра,  то бишь даже меньше.
Разумеется, у каждого судна и корабля существует  разная осадка при разных вариантах загрузки его, при нормальном, полном водоизмещении и так далее, но все же для речных условий тридцать футов глубины-это очень много. Дофига прямо.
И вот, когда процесс стал подходить к этой самой заветной цели, оказалось, что у Херсонского торгового порта несколько иное понимание подписанного договора, а именно то, что весь корпус  «Воеводы Путника» должен был быть поднят   по  тому самому договору.То бишь надо еще перевернуть еще горы песка и достать старое железо, что осталось, с глубины еще  большей- ориентировочно до сорока футов.
Батюшки светы! Неужто это так? А фактически так и есть. И обращение в разные вышестоящие и арбитражные инстанции такое мнение подтвердило. Торговый порт прав- подать ему Ляпкина-Тяпкина, то есть, пардон, «Воеводу Путника» всего  и все тут!
Попытки убедить херсонцев в том, что вот на кой вам эти сорок футов глубины и прочее-вы ведь хотите убрать препятствие судоходству-так оно и уже убрано, не увенчались успехом. Херсонские товарищи упорно не хотели разговаривть с позиций здравого смысла, а хотели разговаривать с позиции буквы договора.
Одесситы не могли понять, что это случилось с херсонцами, свалили на острый приступ бюрократизма и вынуждены были продолжить работу.
Это решение далось им нелегко, они были даже в шоке и трепете, но мобилизовались и продолжили работу.
А был период нервного стресса. «Все пропало, шеф!». Подъем закончится убытком, как на это глянет Московское начальство, пропало наше честное имя и прочие страхи.
Но собрались. Тем не менее, на производящего работы  Антонова вырос большой зуб, ибо он просмотрел такое коварство херсонцев и героически не убрал металлолом раньше, а теперь начальству сплошное переживание и сердечное волнение.
А ларчик открывался просто. Вот было раньше сказан про два предшествующих неудачных подъема. От них под ржавым днищем «Воеводы Путника» остались цепи, при помощи которых тогда и пытались поднять судно. Это имущество было ценным для порта и расставаться с ним руководство порта не хотело. Поэтому, коль «Госсудоподъем» подписался на это, значит , ему придется  доставать весь корпус.  И цепи тоже.  Тут «бедный бес под кобылу подлез».
Так как я вслед за мемуаристом рассказал,что  на прораба вырос изрядный зуб, поэтому удивляться следующему случаю не стоит.  Когда старший водолаз  Ларин написал, что , по его мнению, подъем ведется неэкономичным и неправильным способом, начальство тут же заинтересовалось и спросило старшего водолаза, а что это он имел в виду. Тот бесхитростно ответил, что вот недавно он собственным способом произвел очередной взрыв, так эффект от него произведен куда больший, чем от нескольких взрывов   старым способом.
И что в итоге произошло? Правильно, инициатива должна быть наказуема исполнением  этой инициативы. И товарищ Ларин был произведен в производителя работ и облечен полномочиями свершить, то что предлагал. Напрасно отставленный прораб Антонов писал,что «Ларин технически безграмотен»,  начальство это обстоятельство  не испугало.
И еще один «бедный бес под кобылу подлез».
Я немного понимаю одесское начальство. И меня задалбывают некоторые умники, которые что-то предлагают с таким расчетом, что исполнять их выдумки будет кто-то другой, а они будут цветочки нюхать и комментировать, как этот другой корячится. Но тут это явно было от отчаянья. Вдруг способ товарища старшего водолаза окажется чудом. По –другому логика не прослеживается-бросить на работу человека, который в организации всего цикла работ не участвовал. И которому это все выше его обычного кругозора и обычно исполняемых обязанностей. Как если бы меня назначили главным врачом стоматологической поликлиники. Нельзя сказать, что я  совсем ничего в этом деле не соображаю, но это будет нечеловеколюбиво по отношению ко мне и подчиненным. Ибо  и им,  и мне придется привыкать к тому, что это место не мое. Но товариш старший водолаз был из тех  людей, из которых можно делать гвозди .
И он не завалил работу. Взрывы гремели, песок мутил воду, ржавое железо подымалось на берег…
А что в это время делал отставленный прораб Антонов ? Правильно, жаловался. Даже нашел себе единомышленников из числа херсонских водолазов, чтоб они подтвердили ,что способ старшего водолаза не только опасный, но и не является особо эффективным. Да, произвел он эффективный взрыв, но это все так вот случайно получилось…
В чем же заключался этот эффективный способ? Насколько мемуарист понял , дело было в том, что ранее заряды укладывались вручную где-то рядом с корпусом (точнее, как получалось).А тут было сделано так- остатки корпуса были приподняты плавкраном, а под сам корпус подсунут заряд. Из-за того и дробление корпуса судно пошло эффективнее- меньше бестолково песок передвигался взрывами. Естественно, это требовало дополнительных усилий и организации работ. Но при соблюдении техники безопасности все шло правильно и даже лучше. Но обиженный прораб настаивал, что при этом есть дополнительный риск для плавкрана и прочих.
Тут мемуарист снова отвлекся и живописал иные приключения вокруг Рвачского канала.
Сначала про казенный йод. Вначале была кляуза, что товарищ лекпом(так часто назывались тогда фельдшера) от безделия по основной специальности переключился на гешефты, занимается разбазариванием казенных медикаментов на окрестных селян, а они в обмен на йод носят ему сметану, сыр и масло, которые лекпом пожирает, таким образом используя казенное добро в личных интересах.
Прибывший и.о. (тогда писали «врид») начальника  Одесского отделения потребовал объяснений. Лекпом накатал пояснение, которое никто не смог прочитать. Медицинские почерка вообще трудночитаемы, а когда пишущий еще и постарается - ну никак.
И родился приказ об увольнении лекпома. Странно, что лекпом не подал в суд и не пожаловался в профком. Видимо, у товарища Израилева рыльце совсем было в пушку, оттого он и не стал  демонстрировать пушок еще и народному суду или профкому.
И другое дело.
Где-то вблизи Херсона затонул дубок частного владельца, который и обратился с просьбой его поднять. Собственно, он мог и сам это сделать, а мог и обратиться в соответствующие организации.Тут, правда, «право первой ночи»  принадлежало  «Госсудоподъему», а прочие могли участвовать, только если он побрезгует. Кстати, мемуарист утверждал,что в их губернии была частная спасательная организация, которая в этом году еще существовала.
Вот одесситы, которым лишние деньги не помешали бы (если это достижимо) и спросили: где этот владелец, где его дубок, и что он готов предложить за извлечение дубка из водной пучины.
Вот он , владелец Илья Авраменко, дубок в пучине где-то там, а вот внятного разговора о цене не получилось. На первое письмо он, отвечая, прямо про цену не сказал, потом поставил условие, что он поднятый дубок продаст, а из денег, что выручит, выплатит сумму(какую - опять не сказал). Потом- таки родил мысль, что двести рублей даст. Одесситы помучились с этим «хоронякой» и сказали: да пусть плывет он в сторону острова Березань и все лесом, лесом…
После отказа одесситов им занялся Херсонский порт, но Филипп на том остановился и не привел подробностей.
Дальнейшее мемуарист изложил несколько скомканно, сказав, что  к 29 сентября было извлечено уже восемьдесят три процента корпуса, а в октябре уже был подписан акт о приемке работ, поскольку извлечены девяносто пять процентов по весу корпуса. Остальные пять процентов комиссия решила считать рассеянными по дну в виде мелких обломков, не подлежащих подъему. При водолазном обследовании найден только один крупный лист железа, который тут же извлекли, а при тралении тралом с заглублением в тридцать два фута –все было чисто. Выжили супостата, как сказал бы молодой Алексей Толстой.
Да, последние этапы работы Ларин проводил уже как старший водолаз, а не как прораб. Прораба восстановили старого, того самого Антонова.  Дрязги продолжались еще дальше, но уже внутри «Госсудоподъема», поэтому Филипп мог сказать только то, что новый начальник Черноморо-азовского отделения Покровский  все же продолжал считать, что виноват –таки отставленный прораб, а товариш Ларин, если и что-то сделал не так, то  чего с него требовать и зря его производили в прорабы…
А вот насчет цепей мемуарист что-то промолчал. Не то не знал деталей, не то еще что-то помешало написать.